Чужая боль

Услышал, что на продовольственном складе кладовщик мухлюет. Кого обвесит, другого обсчитает. Устроил проверку и отдал под суд. Сашка знал принципиальность человека. Но кляузы не миновал. Целых два месяца доказывал в суде свою невиновность и доказал. А кляузницу за заведомо ложные показания осудили. Это был первый случай в хозяйстве, но запомнился всем. Больше никто не рисковал позорить людей ни за что.

Но однажды случилось непредвиденное. Да и кто бы мог подумать, что Мишку с Сашкой посадят в милицию. И причем ни как-нибудь, а в наручниках и в камеру. Такого в хозяйстве не случалось еще никогда. И вся деревня собралась у милиции, требуя выпустить мужиков на свободу.

— Ну, помахались мальцы! Выпустили пар. Наподдали друг другу, а через час помирятся. Поставь им бутылку первача, через час лучшими корешами станут. Зачем же людей позорить? Ведь у обоих семьи есть, дети имеются. К чему им такой позор. Негоже так. Раньше стенка на стенку с кольем ходили и ничего, — роптали мужики.

— Пущай сами разберутся, кто с них прав,

— Санька за зря не вломит!

— Мишка хороший мужик! — кричали другие.

Никто из деревенских не знал, что эта вражда началась давно, еще с зоны, где оба отбывали сроки. Каждому хотелось заиметь в бараке особое положение, шконку потеплее, поближе к буржуйке, курева вдоволь и баланду погуще.

Но ни Мишка, ни Сашка не получали подсос с воли и рассчитывать им было не на что, кроме как на кулаки, у кого они крепче.

Мишка сразу прихватил Сашку за горло и стал душить, навалившись всем весом на Сашку. Тот, когда дышать стало нечем, поддал в пах коленями и сбросил с себя тушу. Мишка отлетел с воем.

Сашка не бросился добивать, хотя зэки требовали окончательной расправы.

— Вруби козлу, чтоб рога вылетели!

— Пусть знает, на кого попер отморозок!

— Урой его, и делу крышка!

Но Сашка не стал добивать. Он отошел от Мишки на свою шконку и больше не повернул голову в его сторону.

Мишка, погрозив расправой в будущем, все же занял шконку потеплее и место поудобнее. Он считал себя победителем в той разборке. Сашке было все равно. Он считал, что только слабые выбирают место получше. Себя он таким не держал.

Так или иначе, стычки между ними случались часто. К ним уже привыкли зэки барака и не обращали внимания на этих двоих. Когда узнали, что эти двое уезжают на волю в одном автобусе, были уверены, что кто-то из них живым не доедет. Но охрана следила зорко, и все обошлось благополучно.

Встретившись на воле, они тут же узнали друг друга, но виду не подали.

Нередко сидел возле своего дома Мишка, часами смотрел на Днепр. Любовался рекой и Сашка. Но смотрел в другую сторону. Они все еще ждали свой момент, когда можно будет свести окончательный счет, но подходящий миг ника не наступал. При виде друг друга у них невольно сжимались кулаки, и Мишке много раз хотелось вкатать Сашку в дорогу, но так, чтоб тот не смог подняться.

Но случай не представлялся. Сашка всегда помнил об охоте на себя и был предельно осторожен. Мишка, слезая с катка, рассчитывал каждый шаг и никогда не доверял Сашке. Тот видел, понимал все и неспроста был всегда на стороже. Знал, что когда-то их вражда закончится, но с чьим перевесом предугадать был трудно.

В тот день Сашка один возвращался из поселка. Уже темнело. И на дороге, ну как назло, никого из знакомых. Дома Мишки никак не миновать. Прямо от него шел мост на деревню, И Сашка, нагруженный сумками, издалека увидел громадную фигуру человека, сидевшего на лавке. Отступать было некуда. Сашка решил идти напролом, зная, что может оказаться в реке, под мостом, где коряги торчат пиками и воронки, крутившиеся вокруг, унесли не одну жизнь.

— Будь, что будет! — решил человек.

— А ты, как вижу, не боишься темноты! Ведь здесь на мосту и оступиться можно, — услышав голос Мишки.

— Мне тут каждая доска знакома. И бояться нечего.

— Может, передохнешь? — предложил как-то вкрадчиво.

— Что же, не помешает. Идти далеко, автобуса теперь не дождешься, — свернул к скамейке и сел рядом, поставил перед собою сумки. 

Из них выглянула игрушечная морда мартышки, свиная рожица, кульки с конфетами и печеньем.

— Бабам гостинцы набрал? Не поскупился. Я вон своему тоже всего приволок. Только другое, машинки, да тракторы, других игрушек не признает, а конфеты вообще не ест. Смешной пацан. Я в его возрасте мешками их лопал.

— Может быть. Только не за этим ты меня позвал. Давай, говори, что надо. Пора нам ставить точку на всем. Хватит базара! — терял терпенье Сашка.

— Ты торопишься?

— Дома ждут.

— А мои спят. Вот и я вышел подышать.

— Удачно вышел. Прямо на ловца и зверь выскочил.

— Это ты себя зверем назвал? Ну и насмешил, прохвост! У меня в доме три ружья. Каждое бьет без промаха. Если надо, уложу так, что и не охнешь.

— Чего ж медлишь?

— Тут тебе не зона. А мне туда вертаться охоты нет. Сын имеется. Тебя, хоть и придурок, искать станут. Конечно, первым делом под мостом. Найдут пробитого. Кого в браслеты возьмут? Конечно, меня.

— Чего ж звал?

— Разговор имею к тебе. Давний и больной, — собрался человек в большой ком. Сашка ждал.