Чужая боль

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Ответил и большего не скажу.

— А если завтра найдут еще одну растерзанную девочку? — начал злиться я, хоть и понимал моральную дилемму Тарасова.

— Это будет уже другой убийца, и полиция, получившая в прежней победе бесценный опыт, с пущим усердием возьмется за новое дело.

Я его понимал, но злость с оттенком презрения так и лезла из меня — сказывалась эмоциональность молодого тела.

— Всего один вопрос, Анастас Денисович.

— Слушаю, — устало вздохнул Тарасов.

— Как так случилось, что родители не услышали криков своей дочери?

— Они спали, как и вся прислуга.

Я выразительно посмотрел на следователя, но этого стреляного воробья так не проймешь:

— Для меня это дело закончено.

— А для меня нет.

— Воля ваша.

Я резко развернулся, чтобы уйти, но был остановлен тихим голосом следователя:

— Поговорите с доктором Чернышевым.

Точкой в нашей беседе стал стук закрывающейся двери.

Ну что же — к доктору так к доктору.

Поймав ближайшего унтера, я с его помощью нашел Андрея, у которого все еще был приказ опекать мою персону. Вместе мы отправились в гостиницу, где я умылся и привел себя в порядок. Свою боевую и немного потрепанную одежку менять на мундир не стал, как и оставил при себе оба револьвера. Теперь все служители бегали вокруг меня как возле ханского коня. Особенно старался словно помолодевший Захар. Даже обед был не таким пресным, как обычно.

Уже на выходе меня поймал Евсей, который в отличие от меня отсыпался в гостинице.

— Я с вами, вашбродь.

Казак выглядел уже не таким болезным, но до прежнего цветущего вида ему было далеко.

— Лучше бы отоспался.

— В раю отоспимся, — философски заявил Евсей и направился к стоявшим у входа саням. Он, как и я, оделся по-походному. Разорванный в нескольких местах полушубок был зашит и кое-где обзавелся аккуратными заплатками.

— Ваше благородие, — послышался за спиной голос Захара, — может, и мне с вами?

— Ну уж нет. Отсыпайся и зализывай раны, старый волкодав, — фамильярно хлопнул я по плечу ветерана и угадал. Захар расплылся в довольной улыбке и, кажется, даже прослезился. — Спасибо тебе за все.

Пожав старику руку, я аккуратно сунул ему в карман свернутые в трубочку двадцатьпятку и пятерку, изъятые из бумажника оборотня.

Когда мы уже разогнались по заснеженной улице, я спросил у городового:

— Андрей, ты знаешь, где можно найти доктора Чернышева?

— Конечно, ваше благородие. Они в городской больнице должны быть.

— А где можно купить патроны с серебряными пулями?

От удивления городовой чуть не упал с саней. Похоже, у них здесь не все так просто, как в том же Топинске. Или это у меня сложилось превратное понимание местных традиций из-за простоты общения с Корнеем Васильевичем?

— Я знаю, где можно достать годный припас, — толкнул меня под локоть Евсей и добавил громче для Андрея: — Гони к Ерохинским баням.

— Будет сделано, — с явным облегчением ответил городовой.

К вышеупомянутым баням мы добрались минут за сорок пять. Одноэтажное здание разлеглось, как черепаха, между каким-то лабазом и большим складом. Через парадный вход мы не пошли, а, обогнув пристройку, нырнули в полуподвал. Внутри оказалось нечто похожее на захламленную лавку старьевщика.

— Евсей, — придержал я казака, — здесь что, запрет на серебряные боеприпасы?

— Нет, по закону все нормально. Просто церковники не любят, когда часто поминают всякую нечисть. А такие вещи, как серебряные пули, наводят обывателей на ненужные мысли. Вот и торгуют таким неудобным товаром из-под полы.

Разговаривать с продавцом я не стал и просто дождался, когда Евсей сторгуется за меня. На патроны пришлось потратить всю свою долю с добычи, именно для этого я и полез в карман странного оборотня.

Может, мои поиски ни к чему и не приведут, но не хотелось бы оказаться таким же неподготовленным, как во время попытки ареста Борзова.

Вместе со своими деньгами передал Евсею и его долю. Казак лишь хмыкнул, не став комментировать эту транзакцию.

До городской больницы мы добрались уже к трем часам пополудни. Доктора Чернышева я застал как раз за вскрытием нашего с Евсеем соперника.

— Здравствуйте, Милан Андросович, — вежливо поздоровался я, благо узнал имя-отчество врача у пронырливого городового.

— Здравствуйте, молодой человек, чем обязан?

Внешне доктор ничем не напоминал Яна Нигульсовича, он был низеньким, суховатым и обладал шикарными бакенбардами, а вот манера общения у них была похожей — явно профессиональная деформация.

— Позвольте представиться, Игнат Дормидонтович Силаев, коллежский секретарь, видок и тот, кто упокоил вот этого господина.

Оценив мой широкий жест в сторону стола с трупом, Чернышев удивленно поднял бровь.

— Что же, поздравляю вас с такой громкой победой. — Легкий оттенок иронии в голосе доктора не укрылся от меня.

— Но я считаю, что это не совсем тот, кого мы ищем.

— Не совсем? — еще раз поднял бровь доктор.

Похоже, это у него отличительная особенность.

— Мне кажется, их как минимум двое и на столе сейчас лежит не самый главный.