Чужая душа - потёмки (СИ)

— Ммм, какие у вас интересные руки… Ваша линия жизни необыкновенно длинна, а линия любви совпадает с моей. Это судьба, прекрасная незнакомка. К слову, как вас зовут? Меня Артеан.

Юлианна промолчала и высвободила руку. Укоризненно взглянула на меня: добилась? Сама вижу, что раззадорила, нужно было улыбнуться да мимо пройти. Но сглупила. Дёрнул же леший за язык!

Знать бы, кто этот Артеан с другом, что за птицы… Явно высоко полёта. Простой люд тут пешком ходит и в повозке на рельсах ездит.

— И всё же, как же? — не унимался шойденец, вновь предприняв попытку завладеть рукой Юлианны.

— Это абсолютно неважно, потому что, увы, нам придётся расстаться.

— Но мы не успели даже познакомиться.

Обе мы одновременно взвизгнули, когда парни обхватили нас поперёк талии и обняли. Да не просто — собственническим жестом. Пальцы ниже талии, с удовольствием поглаживают.

— Мальчики, — я приторно улыбнулась, — вы нас ни с кем не перепутали?

Тот, что держал меня, усмехнулся и ущипнул за попку. Наклонился и низким хрипловатым голосом прошептал:

— С кем же можно перепутать столь прекрасных девушек? Поехали с нами, не пожалеете. Потом вернём, куда скажите.

— А давайте прямо сейчас скажем? — я скинула пальцы шойденца с интересного места и уперлась ему локтем в бок. — Верните нас сюда. Будем считать, что мы уже покатались.

— Э, нет, так дело не пойдёт! У меня ещё никогда с марейкой не было. И сладкая ты, сладко пахнешь.

Не выдержав такой наглости, залепила ему пощёчину. Ни стыда, ни совести — сразу в постель! Коллекционер псовый, чтоб коллекционный инструмент отвалился, а починить не смогли!

Но почему он назвал меня марейкой?

— Ух ты, хорошо будет! — Шойденец неправильно повёл себя после пощёчины: начал лапать пуще прежнего, а потом, недолго думая, поволок к ближайшей арке. Это что, он меня там насиловать собрался? Ну и нравы!

Обернулась на Юлианну: её только обнимали, что-то шептали на ушко. Магичка с трудом сдерживалась, чтобы не выдать свои способности. Интересно, ей тоже пошлости говорят, или только мне так подвезло?

Мои предположения оправдались: шойденец затолкнул меня во двор и прижал к стеночке. То ли я сопротивлялась неубедительно, то ли кусалась не больно, но он не обращал внимания. Дышал, как загнанная лошадь, лез целоваться. Пришлось вспомнить про каблуки и лужёную глотку.

— Ты же марейка, — цыкнули на меня и ловко обездвижили.

Колено шойдонца привычно раздвинула мои плотно сжатые ноги, тело навалилось… А за окном светло, между прочим. Зато мы у глухой стены, и выступ нас прикрывает. Словом, знал, куда тащить. Одна надежда, что кровь ему заражу. Зад расцарапаю под карту Златории.

Отчаянно борясь с попыткой лишить меня нижнего белья, задала вопрос:

— А кто такие марейки?

Шойдонец замер, перестал копошиться и удивлённо уставился на меня, будто я спросила, что такое голова.

— Ты, — наконец ответил он. — Ты говоришь на марейском.

— А вы всех марейек насилуете? — не унималась я.

А что, это шанс — уболтать его и сбежать. Колено же убрал и не слюнявит больше шею.

Вопрос вогнал его в ступор. Нестандартные методы, определённо, работают.

— Нет, — после длительного молчания ответил шойденец и убрал руки. — Просто Марейя — соседняя отсталая цивилизация, а их девушки приезжают сюда, чтобы заработать.

— И ты решил, что я… кхм… девка? То есть даю мужикам за деньги?

Я поморщилась. М-да, приплыли! То ли я действительно марейка, и дело моё труба, потому как парень силён, а мои крики остались без ответа, то ли…

— А разве нет?

Труба. Вот как доказать, что ты не кобыла?

— Нет. И я говорю на златорском.

Шойденец осклабился и покачал головой:

— Преобразователь речи врать не может. Здесь, — он ткнул пальцем в кругляшок на запястье, — написано, что твой язык ближе всего к марейскому.

— Идиот он, твой преобразователь, — презрительно бросила я. — Кстати, где брал?

— Что? — не понял парень.

— Преобразователь. Я тоже хочу купить. И мужиков насиловать на основании того, что он напишет.

Шойденец крепко задумался, затем взял меня за руку и потащил обратно на улицу. У самых ворот мы столкнулись с его приятелем, Артеаном. Пунцовеющий синяк под глазом и обожжённые пальцы красноречиво свидетельствовали о том, что Юлианна с ним уже поговорила на тему девичьей добродетели.

— Они не марейки, — скорчив горестную мину, сообщил Артеан. — Они просто из другого мира, поэтому так странно одеты. И маги. А преобразователь — дерьмо, такого языка просто не знает. Я уже вбил, что это златорский.

Мой шойденец тут же отпустил меня и принялся извиняться. Чтобы загладить вину, приглашал где-то поужинать.

— При свидетелях, тоэрада, и только поесть, — поспешил добавить он, испуганно косясь на Юлианну. — Вы только не заявляйте на нас. Клянёмся, никогда больше не будем! И проводим вас, куда захотите.

Я хранила горделивое молчание. Если честно, никуда идти с ним не хотелось. Да и на извинения всё это не тянуло. Так и подмывало рассказать, кому следует, о нравственности парней, только кому и как?