Чужая игра

– Очень даже нужна, – недоверчиво покосившись на Сноу, продолжила Бридж. – В глазах всех остальных Ларри оставался трусом, бросившим своих товарищей. Ведь и нам-то он все это рассказал значительно позже, когда смог говорить.

– Получается, Салли и Алексей оклеветали его?..

– Нет, ничего такого не получается, господин Сноу. Когда их нашли, Салли все время повторяла лишь одну фразу: «Ларри поднялся наверх, Ларри поднялся наверх». А Алексей не мог говорить. Как вы знаете, их обоих не удалось спасти, и ничего другого они не сообщили до самой смерти. Члены экспедиции, нашедшие их, просто поняли буквально недосказанный полубред Салли, не дав себе труда вникнуть поглубже. К тому же рядом действительно обнаружили Ларри… А Ганса и Стивена так и не нашли. Вероятно, они провалились в другую щель, более глубокую – там, видимо, и сгинули. Некоторые ледяные разломы на планете достигают нескольких километров глубины.

– А где гарантия, что Ларри говорит правду? – прищурился Сноу.

– Он прошел мнемосканирование, – спокойно ответила Аурелия. – Негласно.

– А профессор Блэйк…

– Блэйк тут ни при чем. Довольно и того, что профессор сделал для Ларри в своей клинике, не вдаваясь в моральные оценки. Хотя… иногда мне казалось, что профессор знает много больше, чем говорит. Но выяснять это ни я, ни Миранда с Тором не хотели.

– Эх вы! – вырвалось у Волкова. – Надо было бороться за честное имя Гиллиама, рассказать всем, показать результаты мнемосканирования!..

– Еще раз повторяю, все это произошло уже после того, как я уговорила Сэма организовать дубль для Ларри. А потом началась эта чехарда на Тетраэдре.

– Что за чехарда?

Аурелия помолчала, глядя куда-то в сторону.

– Где-то в 2273 году Миранда пожаловалась мне, что Тор сильно изменился: стал нервным, замкнутым и раздражительным. На все расспросы отвечал стандартно, мол, много работы и тому подобное. Чем дальше, тем хуже. Но я тогда не почувствовала никакого подвоха. Думала: ну, много работы у мужика, то да се, мол, образуется, – Аурелия вздохнула. – Не образовалось… Оно вон как повернулось. Я и сама стала замечать это – ведь я частенько приходила к Гиллиамам. Но тут вскоре произошло событие, которое заставило всех… ну, по крайней мере, меня, забыть о настроении Тора. Ларри, или как его теперь звали, Каспару, стало значительно лучше. Я просто не могла поверить в это – нас же предупредили, что ремиссия невозможна. А тут – Ларри начал говорить без усилий, двигать руками и даже привставал в своем кресле. Я думала, что вот сейчас Миранда и Тор схватят в охапку сына и помчатся сломя голову к Блэйку – закреплять ремиссию. Не тут-то было! Более того – Миранда потребовала от меня, чтобы я дала ей слово, что никому не расскажу о том, что происходит с Ларри. Крайне обескураженная таким поворотом дела, я никак не могла взять в толк, почему они от всех скрывают позитивные сдвиги в болезни сына, хотя формально, по документам, он был им не сын, а племянник. Но, в конечном счете я закрыла глаза на эти странности – главное для меня было то, что Ларри начал поправляться. Я подумала, что не так уж и важно, в конце концов, поведение родителей, но, как стало ясно позже – зря успокоилась.