Чужая игра для сиротки. Книга2

У нее настолько ослепительно белые плечи и невинные крохотные веснушки на ключицах, что я, рыкнув на самого себя, поворачиваюсь спиной. До боли цепляюсь пальцами в края бассейна.

— Тиль… — Бездна все подери, впервые в жизни я не знаю, что сказать, потому что правда обещал. — Мне правда жаль, Тиль. Я думал, что… сильнее.

— Вы думали! И пока вы думали, ваша самонадеянность чуть не стоила мне чести! И жизни!

Я буквально силой удерживаю себя от желания чуть-чуть повернуть голову, чтобы хоть одним глазом полюбоваться на нее в ярости. У нее так премило розовеют щеки и раздувается нос!

А между тем, до меня с опозданием доходит, что я уже не чувствую боли в груди, и как минимум не истекаю кровью. На восстановление еще потребуется время, но сегодня я точно не умру, если только моя малышка не приложит к этому руку.

— Благодаря вам, Тиль, я жив, — говорю смиренно и тихо. И горло режет непривычными интонациями. — Вероятно, мне следует благодарить богов за вашу отвагу и доброе сердце.

— Вероятно, вам следует запихнуть ваш лживый язык в вашу лживую задницу и убраться, пока кому не пришло в голову проверить причину грохота в спальне королевской невесты!

— Да ради богов, Матильда, я же первый раз в жизни извиняюсь! — С досады так сильно сжимаю пальцы, что трескаются красивые керамические плитки. — Могла бы проявить милосердие, ты все-таки монахиня!

Я чувствую, как она бьет кулаком по воде, посылая в мою спину настоящей маленький шторм.

— Минуту назад, Ваша Светлость, вы думали отнюдь не милосердии!

— Это бы не я, Тиль. — Похоже, я сделал все, чтобы окончательно лишиться ее доверия.

— Мне все равно, Нокс. Я еще раз настойчиво прошу вас уйти. И… больше не появляться мне на глаза. Считайте, что я выполнил свой долг Короне и вы ничего мне не должны.

Я подтягиваюсь на руках, медленно поднимаюсь из воды, стряхивая влагу с волос.

— Боюсь, Тиль, чтобы стать полноценной невестой Эвина, вам придется еще какое-то время потерпеть мое мерзкое общество.

— Я не собираюсь становиться его невестой на всю жизнь!

— Но вам придется!

Я все-таки оборачиваюсь и срываю с себя противные мокрые бинты. Шрамы на коже просто отвратительные, хоть их определенно пытались тщательно сшить. Это не брутальные отметины от меча, которые придают мужчине шарм отваги и смелости, а заодно раздвигают даже самые стыдливые женские ноги. Это рваные следы от когтей Беала — глубокие и косые.

Но, несмотря на это, Тиль смотрит на меня в упор.

Без отвращения и даже не падает в обморок.

Возможно, я льщу себя надеждой, но в ее зеленых глазах… желание прикоснуться?

Нужно вернуть мысли в прежнее русло, потому что голова демонов во мне еще слишком слышны, а мысли о мокрой монашке и о том, что ее одежда настолько просвечивает, что я могу видеть оттенки ее груди, определенно не способствуют успокоению.

— Тебе придется стать герцогиней Лу’На, Тиль. Заменить ее собой, раз уж какой-то непонятной воле богов было угодно сделать вас настолько… похожими. Это лучший выбор для всех — Эвин получит добрую и отважную жену, богатые земли, древесину для воздушных кораблей и золотые рудники. А ты… больше никогда не будешь голодать.

Только после того, как слышу этот собственный монолог, до меня вдруг доходит, что я собираюсь сделать на самом деле.

Я должен отдать ее Эвину.

Отдать мою малышку с ее скромные колени и стыдливые веснушки другому мужчине.

Своему лучшему и, вполне возможно, единственному другу.

И провести остаток дней, выкрикивая «Свет храни королеву!», глядя на то, как она будет целовать Эвина, сидеть рядом с ним на балах и приемах, и рожать ему наследников.

Ему.

Не мне.

Эта мысль ложится на плечи непосильной ношей.

Кажется, я даже немного сутулюсь под ее весом.

— Вот, значит, какой у вас план, Нокс, — тихо, с отраженным от воды эхом, размышляет Тиль. — Очень… по государственному.

Ей удается найти то самое слово, которое звучит хорошим оправданием моей глупости.

Или трусости — размышлять об этом можно долго.

— Это самый правильный выход, Тиль.

— Только вы забыли о еще одном участнике вашего грандиозного плана, Нокс. Отвернитесь, мне нужно переодеться.

Я снова поворачиваюсь спиной. Это приносит пусть небольшое, но облегчение — пока я ее не вижу, желание обладать еще можно контролировать.

Плеск воды, легкие мокрые шаги, шорох одежды.

— Вы можете повернуться, герцог.

На ней одна з тех теплых накидок, которые я видел на лежанке в углу.

Только благородные дамы заворачивают в них лишь плечи, а Тиль спряталась вся, до самого кончика носа.

И моргает часто-часто, обжигая зеленью взгляда.

Хаос, я не знаю, смогу ли…

— Какую роль в ваших государственных планах, герцог, вы отводите настоящей герцогине? — У нее сухой тон без намека на эмоции.

— Тебя это не должно заботить.

— Ваша Светлость, коль скоро я, благодаря вашим усилиям, стану королевой Артании, потрудитесь изжить фамильярности и более мне не «тыкать».

Если бы словами можно было бы высушивать воду, то одной этой фразы хватило бы, чтобы превратить Ледяной океан в мертвую пустыню.