Чужая кожа

— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Все архивы по требованию начальства мы отправили в Киев. Здесь их нет. Вы же видите, в каких мы условиях. Мне детей кормить нечем, а не то, чтобы бумажки охранять. Не знаю, зачем им это нужно, но, как только нас эвакуировали, нам сразу же велели всю документацию отослать в Киев. Так что здесь ничего нет. А период, о котором вы говорите, я помнить не могу, поскольку в те годы здесь работать не могла — еще не родилась. Я интернатом третий год руковожу, коллектив у нас молодой. Так что мне очень жаль, что вы напрасно проделали такой долгий путь.

Даже во время этого разговора директриса излучала неземную энергию: постоянно звонил телефон, в комнату все время открывали дверь, заглядывали какие-то люди, и в конце концов дверь просто перестали закрывать.

Удрученная, я вышла из кабинета.

И тут я увидела мужчину лет пятидесяти, который махал мне рукой. Я узнала охранника, сидящего на входе. Теперь он подзывал меня. Заинтригованная, я подошла.

— Я тут случайно ваш разговор услышал. Вас прошлое интересует. Какой период? Есть тут одна старая женщина. Мать одной из наших молодых учительниц. Так вот, она как раз в период, который вас интересует, здесь воспитательницей работала, и преподавала русский язык и литературу. Она все должна хорошо помнить. Сюда тоже в эвакуацию приехала, так как здесь теперь работает ее дочь. Вы с ней можете поговорить. Не бесплатно, конечно. Здесь все в деньгах очень нуждаются. Я вам адресочек черкну. Они в общежитии живут. И вы мне пару копеек за услугу.

Общежитие единственного в поселке лесного техникума было забито под завязку беженцами. На стук в дверь вышла миловидная полная женщина и сказала, что ее мать уехала за пенсией в соседний город, будет только поздно вечером. Мы договорились встретиться в десять вечера. Оставив ей 100 долларов, я пообещала, что после разговора дам столько же. По глазам женщины было видно, что для них — это колоссальные деньги.

До десяти вечера оставалась уйма времени. Я пообедала в кафе в центре, съев жутко дорогой и не вкусный из-за обилия растопленного сала обед, затем прошлась по единственной центральной улице, посидела в каком-то сквере. Вернувшись в гостиницу, обнаружила, что украли косметику, поругалась с администратором. Затем легла на кровать с бельем сомнительной чистоты, и стала день накануне моего отъезда.

Я так и не смогла себе объяснить, зачем я решила повторить такое рискованное мероприятие, как посещение Фиолетовой комнаты. Что я хотела там найти? Вещи мои были собраны, билеты куплены, я четко знала свою цель, но меня снова и снова тянуло туда. Наконец, я решилась пойти. Произошло это спонтанно: я вскочила посреди ночи и так лихорадочно отдирала свой тайник-плинтус, что даже сломала ноготь. Я спешила туда.

В этот раз все прошло быстрее и проще. Сердце не выскакивало из груди, а ноги весьма уверенно несли меня вперед. Я почти бежала по бесконечному коридору. Вот и заветная дверь.

Я все поняла практически сразу, когда хитрое электронное устройство выплюнуло карточку, а яркая лампочка прибора так и не изменила свой цвет. Карточка электронного замка оказалась негодной. Вирг Сафин сменил замок. Возможно, он сделал это давно. Возможно, сразу после моего первого (а теперь единственного) визита. Значит, он догадался, что я входила в комнату без него, и обнаружил пропажу, а потом сменил замок.

Все это не предвещало мне ничего хорошего. Я догадывалась, что буря разразится после его возвращения. Теперь мне хотелось ехать еще быстрее. У меня больше не оставалось ничего, кроме интерната.

Узкая и тесная комната общежития была забита вещами. Меня ждали. На столе был сервирован чай, масляное печенье — все так по-домашнему мило. И очень милым, очень добрым казалось мне лицо пожилой женщины, сидящей напротив меня.

Я повторила цифры — годы. Старая учительница кивнула:

— Конечно, я работала в это время. Я отдала этому интернату огромную часть своей жизни. И теперь в нем работает моя дочь. Прекрасно помню эти годы и почти всех учеников. Спрашивайте, о ком вы хотите узнать.

— Василий Комар, — выпалила я.

— Забавный мальчик, очень смышленый, — она кивнула, — я отлично помню его. Стал, кажется, каким-то большим бизнесменом, почти олигархом (вот тебе и раз! — удивилась я). Очень хорошо его помню. Где он живет, не знаете? За рубежом?

— Жил в Европе. Еще в Арабских эмиратах. Но теперь он мертв. Его убили в Киеве.

— Так я и думала. Путь к богатству через криминал. А его друг был с ним?

— Его друг?

— Тоже очень особый ребенок. Вы уверены, что вас не интересует его друг? Они все время были неразлучны. Просто не разлей вода.

— Конечно, интересует. Меня интересует все, — довольно кивнула я.

— Я вам покажу его друга в альбоме. У меня есть старый альбом. Он тут, сверху. Мы бежали в такой спешке. Но я почему-то успела его захватить, — женщина перемещалась по комнате, переворачивая груды вещей, среди которых попадались самые неожиданные предметы.

— Василий Комар — сирота? Его родители умерли?