Чужая кожа

Вокруг нас собрались люди, снимая происходящее на камеры, планшеты, смартфоны. С моих же глаз как будто спала пелена. Я вдруг вспомнила все: булавку, неподходящий размер, странное поведение Сафина, уговаривающего не надевать это платье, и просьбы вернуть платье ему.

Кровь раскаленной волной ударила в голову. Я чувствовала себя так, словно горю в огне. Платье с чужого плеча… Не соображая, что делаю, я вдруг стала снимать с себя это платье. Кто-то сзади ахнул, кто-то что-то сказал. Решительно стащив платье через голову, я осталась только в нижнем белье. Затем, размахнувшись, швырнула его, залепив тряпку прямо в физиономию этой дамочки. Тряпка довольно существенно хлестнула ее по лицу. Кто-то засмеялся.

Голая, в лифчике и трусах, я пошла через весь зал, чувствуя на себе устремленные на меня взгляды. В зале ресторана не было ни единого человека, который не смотрел бы в тот момент на меня.

Идти нужно было далеко. Все вокруг расступались, давая дорогу. Я же старалась идти быстро, держа себя в руках из последних сил. Нервы были напряжены до предела. Мне казалось, что стоит остановиться или что-то сказать, как я упаду на пол и буду кричать, кричать до тех пор, пока мир не рухнет, расколовшись на мельчайшие осколки, или я не умру, потому что спасти меня теперь может только смерть.

Так я вышла на улицу, не ощущая холода, не понимая, что происходит. Кто-то схватил меня за плечи, тормознул на ходу.

— Эй, остановись, наконец! Меня же с работы выгонят! — это был запыхавшийся Николай. Перепуганный, он бежал следом за мной, — иди в машину!

— Я никуда не поеду.

— Но ты же не можешь так идти! Ты что, совсем с ума сошла?

— Мне все равно.

— Идем, — он решительно поволок меня к машине, зачем-то открыл багажник, — не хочешь ехать, не нужно, только оденься хотя бы. Вот.

Николай протягивал мне женский спортивный костюм и кроссовки.

— Это одежда моей девушки. Она забыла в багажнике, когда я забирал ее с тренировки. Она меня простит. Оденься, ты же не можешь стоять вот так. Попадешь в полицию или психушку.

Я натянула на себя спортивный костюм, к счастью, он подходил по размеру, застегнула змейку кофты до подбородка. Затем скинула шпильки и обула кроссовки. Они были малы, но мне было на это плевать.

Достав из вечерней сумочки кошелек и телефон, по-мужски засунула их в карман штанов. Бросила сумку на асфальт, подтолкнула ногой к туфлям:

— Вот. Можешь выбросить или отдай Сафину. Дать тебе денег за костюм?

— Нет, ты точно больная на голову!

Пожав плечами, я пошла прочь. Николай снова поплелся следом.

— Давай я все-таки отвезу тебя… Дома успокоишься.

Развернувшись, я закричала изо всех сил:

— Не ходи за мной! Не смей за мной ходить!

Николай подпрыгнул, как ошпаренный, и пулей отлетел от меня прочь. Развернувшись, я побежала, не разбирая дороги, не понимая, куда, до тех пор, пока не закололо в боку, а в глазах не появилась непонятная, но жгучая резь. Тогда я остановилась, и, согнувшись, ухватилась за стену какого-то дома. Мир рухнул — улицы, машины, дома… Я изо всех сил пыталась найти хоть какой-то ориентир. Впереди загорелись огни бара.

Я толкнула тяжелую дверь, в нос сразу ударил затхлый, спертый запах, и я поняла, что попала в приют, последний приют, тот самый, который должна была найти. Это был маленький бар, работавший круглосуточно, дешевая забегаловка в центре, где в некотором отдалении расположен вокзал. Такие грязные и дешевые ночлежки — последнее место в большом городе, есть везде, где одновременно пребывает множество пестро одетых людей, связанных с временностью жизни — своей убогостью или вокзалом.

Когда глаза привыкли к едкому дыму, я разглядела, что бар почти пуст. За одним из столиков пили двое мигрантов — кавказцев средних лет. Отупевшие от дневной усталости и количества выпитой водки, они не замечали никого вокруг. Еще за одним столиком пожилая уличная проститутка пила пиво в ожидании клиентов. Ее потасканное лицо было отупевшим, усталым, равнодушным ко всему. Лицо настоящего человека со дна жизни, который все видел, все знает, которого больше ничем нельзя удивить, даже осознанием того, что он все еще существует в этом мире как человек.

И, наконец, мальчишка-бармен, коротко стриженый, в спортивном костюме, нагловатый выходец из сельской местности, по какой-то нелепой случайности затерявшийся в большом городе за стойкой бара.

Словом, та еще пестрая публика. Я на удивление быстро вписалась в их круг. Ни кавказцы, ни проститутка даже не посмотрели в мою сторону, только лицо мальчишки вытянулось при моем появлении. Я не впечатлила его, очевидно, он принял меня за вокзального бомжа. Подойдя к стойке, я потребовала коньяк.

— 50 грамм? — ухмыльнулся мальчишка.

— Бутылку 0,5, — сказала я, и ткнула пальцем, — вон ту.

— А деньги у тебя есть?

Я швырнула купюру, приготовленную заранее. Это его впечатлило. Мальчишка подобрел.

— Садись за столик. Сейчас принесу. Закусывать будешь?

— Не буду.

— Эй, ты того… Мне неприятности не нужны!

— Какие неприятности?

— Ладно, — пожал плечами, — хочешь напиться — дело твое.