Чужая кровь

– Но я уже кое-что выяснила. Помните, вы собирались узнать, где генерал хранит свое наградное оружие? Так вот, Дед говорит, что запер пистолет в верхнем ящике стола в кабинете. Хотите, проверим прямо сейчас?

– Разумеется, – оживляется Городецкий, – только подождите меня здесь – я возьму у Федора Семеновича ключ.

Детектив скрывается в комнате Деда, появляется через пару минут и произносит:

– Теперь идемте.

Мы заходим в кабинет. Антон сразу направляется к письменному столу, а я останавливаюсь посреди комнаты, вспоминая подробности недавно произошедшего объяснения с мужем и теткой.

В моей памяти мгновенно вспыхивают все те слова, что звучали здесь около часа назад. Да, я держалась достойно, не разревелась, не кинулась выдирать волосы любовнице мужа, раскрыла этой парочке глаза друг на друга. Можно сказать, что я вышла из этой ситуации победительницей. Вот только победа эта горькая. Я никак не могу назвать ее триумфом, ведь ее результат – полное крушение моего брака…

– Елена Викторовна! – врывается в мое сознание настойчивое обращение ко мне Городецкого. – Подойдите, пожалуйста, сюда.

Я приближаюсь и вижу, что верхний ящик стола выдвинут и абсолютно пуст.

Я от удивления теряю дар речи, а Антон спокойно произносит:

– Что-то подобное я и предполагал, но теперь мы можем уже почти со стопроцентной уверенностью сказать, что в сиделку стреляли именно из этого ствола. Причем это мог сделать любой из находящихся в доме. Замок, как вы видите, просто взломан. Да и разве это замок? Так, одно название. Как можно хранить таким образом оружие? Да еще заряженным или вместе с патронами?

Я в ответ лопочу, словно оправдываясь:

– Да ведь пистолет у Деда всегда лежал в городской квартире, в сейфе. Дернул же старика черт притащить его на три дня сюда, на дачу, на свой юбилей, чтоб перед всеми нами лишний раз похвастать своими заслугами! Сейфа в доме нет. Да, наверное, Деду и в голову не пришло, что кто-то здесь может стащить такую вещь – вот и сунул его в стол… Когда же его украли? Здесь ведь почти все время находился Карен…, – тут я запинаюсь и поднимаю ошеломленные глаза на сыщика. – Думаете, это он… взломал ящик… убил сиделку? Но зачем?

– Обычно, пока я собираю улики, я не делаю никаких выводов. До тех пор, пока не сложится единая, абсолютно ясная картина преступления, я не спешу обвинять кого-либо – всегда успеется. Да, не исключено, что пистолет взял ваш муж. Возможно, у него были на это свои мотивы, но пока я могу лишь подозревать его, а также всех остальных в этом доме. Дайте мне время, и я…

Неожиданно речь Антона прерывает стоящий на столе телефонный аппарат, издавший громкую трель. Я невольно вздрагиваю, но, взяв себя в руки, снимаю трубку:

– Алло…

Это наш местный участковый, Сергей Петрунько:

– Здравствуйте, Елена Викторовна… Тут такое дело… Ваш брат сегодня после обеда напился с местными хануриками, а потом умудрился с ними еще и подраться. Не сильно… Так… Пару фингалов друг другу поставили… Я его в опорном пункте до утра подержу, чтобы вам на ночь глядя за ним не ехать. Сам он не доберется – сейчас совсем никакой. Лежит спит тут у нас на лавке. Я его здесь закрою, а к утру протрезвеет – отпущу. Лады?

– Хорошо, Сергей Дмитриевич, – соглашаюсь я, одновременно ощущая и облегчение от того, что брат нашелся, и злость на него за то, что не смог потерпеть и не влипнуть в историю, пока все гости не разъехались.

Для Андрюшки ночевать в отделении милиции – не впервой. За это я не переживаю. И это еще не самая хулиганская его выходка. Он мне в свое время, пока мы вместе жили в генеральской квартире, попортил кучу нервов своим вызывающим поведением и пьянством.

Я кладу трубку и коротко пересказываю детективу информацию, сообщенную участковым.

– А вы уверены, что эта попойка с последующим мордобоем не была затеяна вашим братом преднамеренно, с целью создать себе алиби и не оказаться в числе подозреваемых в убийстве сиделки? – спрашивает Городецкий. – Как вы считаете: он мог застрелить девушку?

Первая моя реакция – защитить брата. Я возмущаюсь:

– Конечно, не мог! Да, его много раз штрафовали за мелкое хулиганство. Но замыслить убийство… – тут голос мой осекается, потому что в мозгу всплывают слова Андрюшки, адресованные Лидочке: «Чего ты боишься, глупая? Насчет укольчика не беспокойся. Копать никто не будет: ведь у него уже были проблемы с сердцем, поэтому никого не удивит, что он помер от инфаркта. Тут все будет чисто. Бояться нечего».

– Не знаю… Я уже ни в чем не уверена, – упавшим голосом растерянно говорю я и мысленно решаю, что не стану рассказывать сыщику про подслушанный разговор брата и убитой сиделки. Вдруг Андрюшка невиновен, а я своими откровениями вызову против него усиленные подозрения?

Городецкий, кажется, уже что-то заподозрил и пристально смотрит мне в глаза. Такое ощущение, что он чует, когда я что-то от него скрываю. Надо его срочно отвлечь.