Чужая лебединая песня

Тимур протянул руку, но Жанна Анатольевна, презрев субординацию, продолжала рассматривать фотографию.

– Только это же не она за рулем, да? – Светло-серые глаза впились в Тимура.

– Понятия не имею, – бесстрастно сказал он и сделал подзывающий жест пальцами по-прежнему протянутой руки. – Вы позволите?

Но Жанна Анатольевна снова уткнулась глазами в распечатку.

– А число тут, внизу, это же в тот день, когда… Я бы сказала, что это Ларочка. – При этих словах за спиной у секретаря хлопнула дверь, но она даже не обернулась. – Дочка Риммы Кондратьевны.

В этот момент за спиной Жанны Анатольевны, там, где только что хлопнула оставшаяся без присмотра дверь, раздалось грозное шипение.

– Ч-ч-ч-то? – Огромная серая тень ворвалась в кабинет и вырвала из рук растерявшегося секретаря злополучный листок. – Где ты тут видишь Ларочку? Последние мозги растеряла?

– Здравствуйте, Римма Кондратьевна! – проблеяла Жанна Аркадьевна. – Я… – нет! Вы не поду- майте…

Лицо секретаря пошло багровыми пятнами.

– Спасибо, Жанна Анатольевна, – спокойным тоном произнес Тимур. – Вы свободны.

Секретарь стояла посреди кабинета, хватая ртом воздух.

– Я… Нет… Это не то, что вы подумали, Римма Кондратьевна… Я имела в виду… То есть…

– Вы можете идти, Жанна Анатольевна, – напомнил Тимур и, видя, что смысл его слов до женщины не доходит, решил обратиться к ее профессиональным навыкам. – И закажите, пожалуйста, кофе. Как вчера, из ресторана.

– Да, да, конечно, – она закивала, подобно китайскому болванчику, – кофе, конечно.

– И эти ваши, как их… профитроли…

Тимур отлично помнил название заморских печенек, но таким образом давал возможность секретарю хоть как-то реабилитироваться перед самой собой.

– Бискотти, – осторожно подсказала она. – Хотя профитроли у нас тоже есть. Я могу попросить…

Она исчезла за дверью, но тут же вернулась.

– А профитроли вы предпочитаете сладкие или…

– Да уберешься ты наконец?! – не выдержала Римма Кондратьевна.

– На ваше усмотрение, Жанна Анатольевна, на ваше усмотрение, – медитативным тоном выпроводил секретаря Тимур и жестом пригласил Римму Кондратьевну, по-прежнему сжимавшую в руке злополучную фотографию, занять место за столом.

Только теперь он смог ее рассмотреть. Большая, грозная, знающая себе цену, она чем-то напомнила Тимуру Кристину. Такая же серьезная и такая же решительная. Правда, шеф «Кайроса» была моложе лет на двадцать, и из-за этой самой молодости у нее порой случались минуты слабости, неуверенности в себе. Но у Кристины хватало сил не дать этим минутам перерасти в часы, а тем более в дни. Римма Кондратьевна же, вероятнее всего, все эти тревоги и метания оставила в прошлом и сейчас походила на хорошо налаженный автомат, безошибочный и безупречный.

Может быть, причиной этого была разная весовая категория? У Риммы Кондратьевны было килограммов пятьдесят лишнего веса, что, если верить расхожему мнению, как раз и уравновешивает взрывной характер женщин. К сожалению, изрядная часть этих лишних килограммов пошла на лицо, превратив тонкой лепки нос в подобие груши сорта Аббат и похоронив некогда тонкую шею под мощными жировыми пластами.

– Начнем все сначала. – Тимур встал и протянул через стол руку: – Молчанов Тимур Михайлович.

Ответное рукопожатие было по-мужски крепким, начисто лишенным каких-либо сантиментов и женских ухищрений.

– Римма Кондратьевна, – представилась она. – Перед тем как перейти к производственным вопросам, хочу сразу поставить точки над «i». Эта девушка в машине – не моя дочь.

– Почему вы так считаете? – спросил Тимур.

В его планы абсолютно не входил переход к производственным вопросам. Они интересовали его постольку поскольку. Гораздо важнее сейчас были именно личные темы, разговоры по душам.

– Сами посмотрите. – Главбух «полистала» картинки в своем смартфоне и протянула его Тимуру.

При этом все лицо ее, да что лицо, всю ее жесткую сущность, вдруг словно обдало волной тепла и нежности, вмиг кардинально изменив ее. Так меняется опущенная в воду переводная картинка. На первый взгляд – белый лист, а опустишь в воду, сдвинешь аккуратно защитный слой, она засияет свежими яркими красками.

Тимур взял телефон двумя пальцами и понял причину радикальной перемены в собеседнице. С экрана беззубо и беззаботно улыбался щекастый карапуз, важно восседающий на коленях упитанной блондинки, в чертах лица которой читалось едва уловимое сходство с Риммой Кондратьевной.

– Вот видите? – спросила Римма Кондратьевна.

– Какой сладкий ребенок! – восхитился Тимур, невольно присюсюкивая, отчего слово «сладкий» прозвучало как «слятький». – Мальчик, девочка?

– Мальчик, слава богу, – довольно улыбнулась главбух. – Только вы не туда смотрите. Сейчас…

Не успел Тимур глазом повести, как Римма Кондратьевна, дробно процокав каблуками, скрылась за дверью кабинета. Он услышал, как Жанна что-то спросила, но ответа не последовало.

– Тимур Михайлович? – Коротко постучав, секретарь с растерянным видом заглянула в кабинет. – А кофе?

– Несите, – разрешил Тимур.

«Сейчас» главбуха длилось от силы минуты три.