Чужая мечта

Мы покатились по комнате: я — в стремлении поскорее избавиться от голодного монстра, черная тварь — в безумной атаке, все еще надеясь сменой положения добраться до моего горла! На левой руке, прикрывающей от твари мои уязвимые места, сомкнулись её челюсти — словно сотня шил одновременно воткнулись, разрывая мышцы и связки, корябая кости! От пронзившей меня боли я рефлекторно дернул рукой, но сразу же почувствовал, как крючья зубов проникают еще глубже! Над головой слышались крики Петровича и проводника, тонувшие в закладывающем уши рычании чудовища. По ребрам будто полоснули пилообразным ножом — защипало сразу сильно и в нескольких местах; свободной рукой я попытался отпихнуть когтистую лапу мутанта, рука провалилась в пустоту и сразу наткнулась на рукоятку ножа! Не вполне соображая от боли что делаю, я выхватил клинок и изо всех сил, какие у меня еще оставались, всадил его куда-то за треугольное ухо мутанта. Надо мной вдруг вспыхнул красным бесшумный кровавый взрыв, и половина тела существа отлетела куда-то в сторону — под ноги моим спутникам. Хватка челюстей на покалеченной руке сразу ослабла, я перевернулся и еще несколько раз попытался воткнуть нож в висевшую на руке голову монстра. Пару раз нож соскользнул, а на пятый — глубоко увяз в глазнице, так, что моих сил уже не хватило его выдернуть.

Тяжело дыша, я упал на спину, надо мной мелькнуло лицо Петровича, что-то закричал Белыч, я сомкнул пересохшие разом глаза и отключился.

Пришел в себя от монотонного бубнежа Петровича:

— …. что-то делать. В таком виде он идти не сможет, а без него я никуда не пойду. У тебя еще остались артефакты для такого случая?

— Остался один, — с тоскливой грустью в голосе сознался Белыч. — На крайний случай берег, да и денег он стоит.

— Не стоит в такой ситуации говорить о деньгах. Я обижусь. Ага?

— Ладно, — с неохотой согласился проводник и через минуту я почувствовал, как к моей полыхающей жаром руке привязали что-то еще более горячее. — Только ускоренная регенерация из него все силы высосет, а он крови много потерял. Радиация опять же от камешка, а компенсировать — нечем. Разве только «Логол» впендюрить? Как бы хуже не получилось.

Петрович что-то пробормотал про себя, еле слышно, и отчетливо сказал:

— Но не убъёт же? Делай, и всё! О медицинских аспектах потом поговорим.

Я заворочался и открыл глаза.

Я лежал на диванчике в незнакомом помещении, освещенном одним тусклым фонарем. Белыч сидел на стуле передо мной и занимался моей рукой, а Корень навис надо мной и пытался освободить от одежды кровоточащий бок. В ножнах на его бедре я заметил рукоятку WASP-ножа, спасшего меня от смерти. Подвигав языком в пересохшем рту, я нашел в себе силы спросить:

— Что это за тварь?

— Петрович, он очнулся! Макс, все хорошо, потерпи немного, сейчас перевяжем, обколем трамалом — должно полегчать, — зачастил проводник, совершенно не обращая внимания на мой вопрос.

— Потерпи, Макс, — присоединился к нему Петрович, — тебе лучше немного помолчать.

— Что это за тварь? — упрямо повторил я.

Они переглянулись, Корень пожал плечами, а Белыч, не прекращая возиться с моей рукой, ответил:

— Ни разу не встречал такую гадость. Мы осмотрели то, что от неё осталось. Свирепая, должно быть, скотина. Зубов не меряно, лапы с шестью когтями каждая. Такая дрянь чернобыльского пса загрызет — не поморщится. Савелий из «Свободы» рассказывал, что встречали что-то такое: она у них троих загрызла, а остальные пока не поняли, что тут им всем кирдык придет, огня не открывали — по своим попасть боялись. Завалили потом все-таки. Только от зверюги ничего не осталось. Кусок лапы в своем зверинце повесили. А назвать так никто и не удосужился. Очень на кота-переростка похожа. Килограммов так на сорок пять. Острые уши, вертикальные зрачки. Не дай бог, здесь еще таких хотя бы парочка. Кстати, чем это ты её приложил?

Я молчал, осмысливая его слова, и за меня ответил Петрович:

— WASP-нож. Вот этот, — он вынул клинок из ножен, раскрутил рукоятку и на ладонь его выпал использованный баллончик. — Когда его втыкаешь во что-то, то надо либо нажать кнопочку, вот эту, — он показал, — либо, дойдя до гарды, он срабатывает автоматически. В баллончике сжатый воздух. Шестьдесят атмосфер. Это все равно, как если в тело разом запихать баскетбольный мяч. Там еще, конечно, есть сильный замораживающий эффект от расширяющегося газа, но основной поражающий фактор все-таки давление.

— Нормально! — восхитился Белыч. — Это где ж такие дают?

— У Авгура нашего спросить нужно, — пожав плечами, ответил Корень. — Я ему такого не давал. Эй, Макс, просветишь общественность, где такими игрушками разбрасываются, ага?

— С Макимота… снял, — ответил я сквозь зубовный скрежет: Корень как раз принялся отдирать от моего бока рваные лоскуты одежды, присохшие к кровавой корке. — А потом забыл… Там еще в рюкзаке один. И… баллоны запасные.

Корень вылил на меня полпузыря перекиси, а Белыч, не откладывая в долгий ящик, полез в мой рюкзак. Через пару минут послышался его довольный голос: