Чужая Москва

У стилета-«шестерки» длиннющий клинок, за что он и получил своё прозвище. Шесть дюймов отличной стали. Последнее моё оружие…

Которое и на этот раз оказалось неэффективным, хоть и пронзило голову Валерия почти насквозь, застряв в затылочной кости.

Но и это не остановило чудовище.

Валерий расхохотался, так, что его недорегенерировавшие губы аж лопнули в нескольких местах.

– И это твое оружие последнего шанса, Меченосец?

Взявшись за рукоять «шестерки», Валерий легко выдернул нож из своей головы. Посмотрел на него, словно на соринку, случайно попавшую в глаз, после чего легко сломал его одним небрежным движением пальцев. На пол, звеня, посыпались стальные обломки. А широкая рана в красном глазу тут же начала затягиваться.

– Похоже, я просто теряю с тобой время, – произнес Валерий, задумчиво почесав веко раненого глаза. – Слабость, оставшаяся с тех времен, когда я сам был человеком – не мог не получить удовольствия от наблюдения за твоими жалкими попытками уничтожить мировое зло в моем лице. Но сегодня всё пойдет по другому сценарию. Герой не спасет планету, а банально сдохнет после того, как скажет нужные слова. Ну, поехали.

Я почувствовал, как мои губы и язык начинают шевелиться сами по себе. Странное, непередаваемое ощущение. Нет, не странное – страшное. Жуткое. Когда ты не хочешь говорить, сопротивляешься всеми силами чужой злой воле – но говоришь…

– Я… д-дарю… «Бритву»…

Ледяные, скользкие щупальца всё глубже проникали в мой мозг, все грубее, бесцеремоннее было их движение, все ближе подползали они к той крохотной, незначительной мысли, которая замерла в своей паутине, словно муха, видящая своими фасеточными глазами приближение мерзкого паука…

– Да что ж это такое? – раздраженно произнес Валерий, продолжая тереть поврежденный глаз, которому до окончательного восстановления осталось совсем немного… и который вдруг от сильного нажима когтистого пальца распался в глазнице на две половинки и потек кроваво-бурой массой по уже почти полностью восстановившемуся лицу.

– Не понимаю… – удивленно сказал Валерий…

И вдруг замер на месте. Застыл как вкопанный. Потому что осклизлые щупальца наконец коснулись той крохотной мысли, того знания, которое я страшным усилием воли скрывал от воздействия псионика, ковыряющегося у меня в мозгу.

– Ничего не понимаю, – вновь проговорил Валерий, изумленно глядя уцелевшим глазом на свою руку, перепачканную содержимым второго глазного яблока. – И это всё оттого, что ты так и не прокипятил свой проклятый нож? Да при чем тут…

И тут он понял всё.

У меня больше не оставалось сил скрывать, словно снайперскую лёжку маскировать отвлеченными образами в уголках своей памяти странный факт моей биографии. Что был у меня в Зоне друг-мутант по имени Рудик, который как-то лизнул клинок моей «шестерки», оставив на нем несколько капель своей ядовитой слюны. Ну как ядовитой? Он как-то сам сказал про нее: «Разве ж это яд, который действует при температуре от плюс семидесяти градусов? Только в бане вражью силу травить, и то не факт, что подействует. В общем, считай, что обычные слюни».

Я честно собирался прокипятить отравленный клинок – чисто на всякий случай, чтоб самому не порезаться невзначай и не занести в рану субстанцию, от которой в бане, наверно, можно и помереть ненароком. Хотя когда я последний раз был в бане… В Зоне помыться ледяной и не очень радиоактивной водой и то за счастье. Может, потому и забыл я напрочь о своем намерении по факту незначительности опасности от такого яда.

Да и по идее давно он должен был дезактивироваться, самостереться с полированной поверхности клинка.

Получается, не стерся. Какая-то микроскопическая часть его всё же попала в башку монстра, разогретую аномальной энергией артефакта. И сработала.

Страшно.

И эффективно.

Я почувствовал, как невидимые оковы, стискивающие мое тело, слабеют. Валерий стремительно терял силы. Его лицо, только что почти восстановившееся, размягчилось и потекло по костям черепа, словно разогретый воск.

Но это еще была не победа…

Я понял, почувствовал, что сейчас, вот прямо сейчас Валерий ударит. Из последних сил. Чисто чтоб не одному идти по Серой тропе к Темному порогу Края вечной войны. Ему лишь нужна была одна секунда для того, чтобы собрать эти последние силы…

Я рванулся, словно та муха, почувствовавшая слабину паутины, протянул руку вверх, схватил «Бритву» – и рубанул сверху вниз, наискось, по расползающемуся лицу и единственному глазу, всё еще горящему алым пламенем…

Валерий покачнулся. Его разваливающиеся губы шевельнулись, и я расслышал слова:

– Эксперимент не удался…