Чужая невеста

— Ты живой? — сказала она наконец почти удивленно.

— Живой, живой, — отмахнулся Алексей. — Все в порядке, так, ерунда получилась… У тебя-то что? Ты зачем так далеко от дома ходишь? Да еще в такую погоду…

Ксюшка выпустила его руки, поднесла сжатые кулаки к его лицу и яростно потрясла ими в воздухе. Ага, вот как раз апперкота ему сейчас и не хватает… И тут она прижала кулаки к собственным щекам и неудержимо, громко, горько разрыдалась.

— Что случилось? — Алексей схватил ее за плечи, встряхнул, пытаясь заставить говорить, чувствуя, как сердце сжимается от страха. — Ксюшенька, скажи мне! Что с тобой?

— Я думала… ты… разбился! — крикнула она, задыхаясь от рыданий. — А тут град, а тебя нет! Я звоню, а Игорь говорит: не возвращался!

Алексей даже застонал от облегчения, а потом деловито освободил ее от прозрачной пластиковой упаковки, кинул накидку на заднее сиденье, обхватил Ксюшку за плечи, крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ее влажные лохматые кудри, ожидая, когда она успокоится. Постепенно она затихла, молча сидела, уткнувшись лицом ему в шею, иногда тихонько всхлипывая и шмыгая носом. Потом пошевелилась, пытаясь отодвинуться, но он не отпустил, только устроил ее поудобнее и осторожно погладил ладонью по мокрой щеке.

— Ты извини, — сиплым голосом сказала Ксюшка, не открывая глаз. — Я вообще-то никогда…

— Знаем, знаем, — перебил Алексей с затаенной улыбкой. — Ты вообще-то никогда не плачешь.

Ксюшка открыла мокрые глаза, минутку смотрела на него — близко-близко, чуть ли не задевая ресницами, а потом с упреком сказала:

— Ну, вот и как за тебя замуж выходить? Уедешь куда-нибудь — и пропадешь. И жди тебя потом, и думай, что там случилось…

Алексей, затаив дыхание, потерся носом о ее нос. Прижался щекой к ее щеке и задумчиво сказал:

— Куда же я поеду от тебя? Это я к тебе ехал. А от тебя я к кому поеду?

— Не к кому? — строго спросила Ксюшка и опять шмыгнула носом.

— Разве только к своим старикам. Или к тетке Надьке… — Алексей шептал, а сам трогал губами ее соленые ресницы, гладил пальцами тонкие шелковые брови, и янтарные веснушки на переносице, и нежную щеку. — Но туда мы вместе ездить будем, да?

— Да, — зачарованно шепнула Ксюшка.

Алексей ладонью приподнял ее подбородок и шептал, губами почти касаясь ее губ:

— И ты без меня никуда не будешь ездить, ладно?

— Ладно, — шепнула Ксюшка и закрыла глаза.

— А в Америку? — громко и строго спросил он и чуть отстранился — как раз настолько, чтобы увидеть, как распахнулись ее медовые глаза, как забавно сморщился короткий прямой носик, и как она засмеялась своим внезапным, коротким, почти детским смехом… И тогда он наклонился и поймал губами ее смеющийся рот, как мечтал об этом с первой встречи в саду у тети Нади. Ну, может быть, это было не совсем то, чего он ожидал. Смеяться и целоваться одновременно он не привык. Да еще в машине, висящей, можно сказать, над пропастью. Да еще с девочкой, которая на любое прикосновение совершенно инстинктивно отвечает кикбоксингом… Это Алексей так утешал себя, чувствуя, как Ксюшка протестующе затрепыхалась в его руках, пытаясь отстраниться и отворачивая лицо. Он ослабил объятия, чуть отодвинулся, напряженно заглядывая ей в лицо, и с трудом сказал:

— Что?

Ксюшка смущенно моргнула, потрогала пальцами свои губы и поинтересовалась:

— Интересно, а дышать мне как?

А потом очень доверчивым, очень естественным движением обняла его за шею, потерлась носом о его нос, как совсем недавно делал он, и серьезно сказала:

— А ведь мы могли бы и не встретиться. Ужас какой-то, да?

— Ужас, — так же серьезно согласился Алексей, и опять потянулся к ее губам, и понял, что она отвечает на его поцелуй, и услышал бешеный стук своего сердца, и ее сердце стучало так же, и, почувствовав рождение страсти, вызванной им, он впервые в жизни ощутил не так торжество, как благодарность.

— Ксюш, — сказал он, с трудом отрываясь от нее. — А где мы жить будем?

— Где хочешь, — не сразу ответила она, глядя на него затуманенными глазами, и опять потрогала пальцами свои губы. — Хочешь — у тебя, хочешь — у меня. А хочешь — посередине… Вот здесь, например.

Он счастливо засмеялся, пряча лицо в ее лохматую гриву, но все-таки спросил:

— А в Москве ты жить точно не хочешь?

— В Москве? — Она растерянно хлопнула ресницами, потом взгляд ее прояснился, в глубине глаз сверкнула смешливая искорка, и она строго сказала: — А где корову в Москве держать? На балконе, что ли?

— Ксюшка… — Алексей выпустил ее из объятий и стал торопливо шарить по карманам. — Я тебе показать хотел, давно уже…

Он вынул маленькую бархатную коробочку, открыл ее и вытряхнул на ладонь два обручальных кольца.

— Ты когда их купил? — удивленно и даже слегка подозрительно спросила она, глядя на кольца, но не прикасаясь к ним.

— В понедельник, — сказал Алексей.

— В какой понедельник? — еще подозрительнее допытывалась Ксюшка.

— Да в первый же понедельник, — признался Алексей. — После китайского кабака. Перед поездкой с Ольгой сюда. Как только магазины открылись — так я сразу и купил. Лучше раньше, чем никогда…