Чужая осень (сборник)

Еще не кончилась городская линия, как потянулась линия глухих заборов и колючей проволоки. Наша доблестная армия захватила такой громадный отрезок побережья, какой и Пентагону в курортном месте не по карману. Пусть южноморцы и многочисленные приезжие жмутся друг к другу на городских пляжах, как в трамвае, здесь на громадном протяжении и песок золотистый, и кроме отдыхающих семейств офицеров — ни души. И в отличие от городских пляжей, еще купаться можно без риска подцепить в воде какой-нибудь сувенир, заставляющий назначать срочное свидание дерматологу. Обстоятельные люди военные, даже специальный пруд вырыли для генеральской рыбалки и вышку с часовым возле него установили, чтоб тень падала и никто нагло к пруду через забор не перелез.

Рябов давно рассудил, что грех было бы не воспользоваться этими местами и между поселками Армейское и Гвардейское соорудил небольшой персональный полигончик.

— Переодеваться, — скомандовал Сережа, и ребята стали доставать из машин амуницию. Эти слова в равной степени относились и ко мне, сегодня, в выходной день, Сережа уже не был тем исполнительным, на все готовым парнем, а с меня мгновенно слетала маска его непосредственного руководителя.

— Надеть жилет, — командует Сережа, обращаясь ко мне, причем делает это таким тоном, словно готов расстрелять на месте за невыполнение боевого приказа.

— На кой он мне…

— Поговори еще, — мрачно бросает Сережа и снисходит до пояснения, — в нем скакать тяжелее.

Все правильно, здесь я такой же, как все, без скидок, поэтому молча надеваю пятнистые штаны с большими накладными карманами, бросаю руки в прорези бронежилета, фиксирую «липучку» на груди и натягиваю куртку, предварительно попытавшись спрятать в нагрудный карман, предназначенный для наручников, пачку «Пэлл-Мэлла». И совершенно напрасно. Рябов коршуном подлетает ко мне и сигареты летят в пожухлую траву.

Ребята уже начали неторопливый бег, когда Сережа протянул мне пистолет в полуоткрытой кобуре.

— Почему ты подсовываешь мне эту хлопушку имени Макарова? — искренне удивляюсь, затягивая пояс.

— А из него попадать труднее, — скалится Рябов.

— Тогда сделай из третьей мишени белую полоску, — в назидание Рябову усложняю собственную жизнь.

— Ребятами немножко займешься.

— Сережа, зачем мы с тобой платим этому сенсею?

— Давай, пошел, — вместо ответа командует Рябов, и я бегу за собственным отрядом. Спасибо, хоть кроссовки оставил, и чугунные пластины на ноги не надел, от Сережи этого ожидать вполне можно.

Рябов, чтобы доказать свое право на руководство тренировкой, пристраивается мне в хвост. Соседство очень опасное, если начну сбавлять ход, он не поленится выдать хороший поджопник. Так что волей-неволей приходится напрягаться. По крайней мере, до второго дыхания.

Нет, Сережа, меня нельзя напугать этими нагрузками, я ведь в отличие от своих сверстников тысячи часов пропахал в спортзале. И пока они, сидя в кафе и барах, витийствовали за рюмками о Кафке или никогда не читанном ими Камю, я поливал дорожку литрами пота и успевал, в отличие от них, знакомиться с творчеством однофамильца знаменитого коньяка. После хорошей тренировки полежать с книгой — это же первое дело.

— Правое плечо вперед, пошли по диагонали с ускорением, на полусогнутых, побежали, полувыпады, — командует Сережа, отойдя в сторону.

Начнет он, конечно, с меня. Трудно на равных тягаться ребятами и не потому что я старше их, а оттого, что для них эта тренировка — обыденность, а для меня — выходной.

— Три минуты отдышаться, подготовить плечевой пояс, — слышится сквозь стук молоточков в висках голос Сережи.

— Может еще этот намордник надеть? — пытаюсь немного оттянуть время старта, протягивая руку к каске, похожей на средневековый шлем ландскнехта с окошком пуленепробиваемого стекла на глазах.

— Не нужно, — снисходительно бросает Рябов, и тут же, меняя тон, рычит: — Все по местам!

Рыбкой перелетаю через стойку, группируюсь, вскакиваю на ноги, на ходу выдергивая «Макарова» из кобуры, выстрел раздается вместе с прыжком вперед, переворачиваюсь на бок, еще один выстрел, снова переворот, два выстрела, бросаю пистолет, бегу вперед, блокирую руку с дубиной налетевшего на меня собственного телохранителя, имитирую удар ноги в печень, проворачиваясь на опорной левой, опять вперед, остановка на мгновение — и нож летит в мишень, снова короткая встреча с условным противником, вооруженным ножом: руку на себя и автоматически сжатыми пальцами под сердце, ребром ладони второй руки по сонной артерии, еще десяток метров — и сгибаюсь возле Рябова, выдыхая из легких какую-то отвратительную смесь.

— Сорок восемь секунд, — бесстрастно свидетельствует Рябов.

— Сережа, при чем тут секундомер? — удивленно хриплю в ответ и смотрю на третью мишень. Нож находится в белой линии, из пистолета я, конечно, промахнулся, этой хлопушкой только в упор бить: ствол коротенький, а руку дергает, будто последняя в жизни судорога по ней пробежала.

— Покажи ребятам, как работать ножом, — требует Сережа.