Чужая осень (сборник)

— Ты думаешь, что…

— Да, Сережа, и если это подтвердится, нас не просто используют, но и подставляют. Полотно немедленно к Студенту. Теперь о кассире-вышибале…

— Я уже сказал Фотографу, чтобы он фиксировал все его контакты.

— Связь с ним постоянная, через инвалида, дело серьезное.

— Ты начал говорить лишнее.

Сережа оттиснул на куске пластилина печать, придав контрольке первоначальное положение, ловко подделал корявое число на клочке бумаги, поставил на него еще одну печать, всунул бумажку в пасть замка и даже прошелся платком по его поверхности. Он, конечно, понимает, что вряд ли кто-то ежедневно снимает здесь отпечатки пальцев, но профессиональные привычки складываются годами.

Сняв малочисленную охрану, мы растворились в темной весенней ночи.

— Сережа, дома я, пожалуй, до завтра не высижу, нервы на пределе, аж дрожь по пальцам пробежала, — откровенно исповедываюсь я, гоня машину по пустынным улицам. — Мне нужно отдохнуть, — прошу Рябова, который укоризненно смотрит в мою сторону. — И задействовать кое-кого, чувствую, игра предстоит серьезная. Так что я буду у Светки.

Дома, конечно, появиться бы не мешало, но Рябов не хуже меня проинформирует Леонарда, и хотя какой-то умник сказал, что женщина была всегда последним пристанищем преступника, а не воина, чушь это. Инстинктивно чувствую, что впереди предстоит такая борьба, что Светка вполне может ожидать меня до того светлого дня, когда Фидель Кастро, выполняя давнюю клятву, сбреет свою бороду. Мне плевать, что кто-то занимается наркотиками, пусть это заботит компетентные органы, но использовать меня втихую… И если подтвердится предположение о подставе, они кровью отмоют свой номер.

Я бы сейчас отдал всю груду долларов, которую получил от столичного компаньона Вышегородского, чтобы остаться один на один с человеком, затеявшим такую опасную игру.

Не без удовлетворения отмечаю, как на тихий стук в Светкину дверь тут же прореагировал взгляд из-за соседней — наверное спят по очереди, вот работа непыльная — и успеваю выкурить сигарету, пока она спросонья возится с дверным замком.

— Я очень хочу спать, — честно предупредила меня она, прикрывая рукой рот. — Ты всегда приходишь так неожиданно.

— Ложись, Света, я пойду чего-нибудь перекушу.

В холодильнике лежал свежий кусок колбасы «Путь к гастриту», в свое время Света отказалась от продовольственных поставок, причем в такой форме, что я даже испугался. С такой же решимостью она отказывалась от дорогих подарков, поэтому я с нетерпением ждал праздников, не еженедельных Дня железнодорожника или Дня работников пищевой промышленности, а тех, что отмечены в календаре красным цветом, и брал маленький реванш. Она не хотела, чтобы нас связывали деньги. Эта девочка любила меня таким, какой я есть, не за что-то. А я? Я люблю в ней только Олю, и слава Богу, что она этого не чувствует, иначе Рябов снял бы свою охрану напротив. Насильно мил не будешь, горькая истина проверена собственным опытом.

Из-за дымки легкого тумана, среди ползущих в небо труб некогда курортного города, превращенного вопреки здравому смыслу в промышленный, появился край огненного шара, восток скрашивал небо розовым цветом, я подумал — день будет теплым, погасил очередную сигарету, внутренне приготовившись к очень нелегкому периоду собственной жизни.

— Надымил, — недовольно протянула Света, открывая форточку. — Я ухожу на работу.

— Зачем? — машинально спросил я, и тут же подумал, что отвык даже от мысли: где-то рядом живут тысячи и тысячи людей, которые ежедневно в одно и то же время идут навстречу заранее по часам расписанной жизни, возвращаются домой, и это мы, а не они, живем какой-то нереальной жизнью. Человек должен работать. Но только тогда, когда эта работа удовлетворяет его не только морально…

Света посмотрела на меня, как на маленького ребенка, и спросила:

— Когда, хотя бы примерно, ожидать твоего появления?

— Оставь ключ. Я сам открою тебе дверь.

— Я дам тебе запасной, когда речь идет о свободном времени, ты становишься мало предсказуемым.

Внизу затихли ее шаги, я подошел к соседней двери и непочтительно стукнул в нее ногой.

— Принесите пожрать и выпить, — нарочито грубым тоном командую в отличие от самого себя прекрасно выспавшемуся охраннику, протягивая ему несколько сторублевок.

Через час в дверь тихо постучали. За ней стояла большая хозяйственная сумка. Интересно, как все это раздобыл парнишка за столь короткий срок, подумал я, извлекая бутылку армянского коньяка, пару банок крабов, салями, копченое мясо, свежие помидоры. Ответ был найден очень быстро, на дне сумки лежал «ЗИГ-Зауэр» в плечевой кобуре и смятые сторублевки.

Парень не решился покинуть свой пост, не поставив в известность Рябова, а тот уже в который раз позаботился обо мне, намекнув о несдержанном слове — когда я остаюсь один, пистолет всегда должен быть со мной. Это Сережа намекает: вести сегодня меня не будут, что, кстати, предстоит свидание, о котором даже он не должен знать.