Чужая осень (сборник)

— Понимаю.

— Вот и отлично. Подожди, наброшу что-нибудь на плечи, гардероб на втором этаже найдется.

— Саша, — обратился я к нервно жующему какой-то стебелек парню, когда мы вышли на улицу, — хоть в мусорный ящик ложись под домом этого Ромы, но ты должен усечь любого, кто к нему придет. И не предпринимать никаких мер, только смотреть, причем издали. Мой пароль «Молния», отзыв «Удар».

— После того как мы побываем у Веньки, все прояснится, — заметил я, когда Саша уехал. — Но с моим бывшим шефом требуется особая осторожность, он явно берет реванш за мое нетактичное поведение в прошлом. Я сомневаюсь, что это Горбунов подсказал насчет варианта с картиной, потому как сам повязан с нами, но то, что Рома говорил правду — понимаю. Ты смотри, как все хитро задумано: в крайнем случае раскрывается контрабанда произведениями искусства, если бы обнаружили это, кто бы стал копаться в раме? И все неприятности тут же ложатся на наши хрупкие плечи, а эти гниды в стороне. И обнаружат все-таки наркоту — кто подумает, что это не наша работа? Но я им покажу, как в рай на моем горбу ездить, мать их…

— Успокойся, — вновь приводит меня в чувство Рябов, — мы уже контролируем три линии. Горбунов — раз, Дубов — два, кассир — три. Где-то они пересекутся.

В кабине рябовской машины раздалась соловьиная трель. Сережа рывком раскрыл дверь, щелкнул кнопкой, молча дал конец связи и обратился ко мне: «Едем к Фотографу. Он засек, с кем встречался вышибала».

— Конкретнее, — прошу его.

— Фотограф вышел на связь с инвалидом. Просил разыскать нас. Сам сел проявлять пленку.

— Ты послал человека по следу картины? — напрягаюсь я. Если кассир побежал, события будут развиваться стремительно.

— А как же, — удивился Сережа, направляя машину в город, — мы подойдем к ним и с этой стороны.

Фотограф не отзывался на наши звонки, и плохое предчувствие сразу передалось Рябову. Он нацепил перчатки, ловко вставил отмычку в дверь, немного повозился и толкнул ее вперед. Из-за полуприкрытой двери ванной комнаты выбивалась полоска красного света. Я взглянул через плечо Рябова: Фотограф уткнулся лицом в ванну с проявителем, под левой лопаткой торчала рукоятка финки.

— Мгновенная смерть, удар нанесен снизу вверх. Теплый совсем, — бросил Рябов. — Ни фотографий, ни пленки. Они забрали все.

— Какие там к черту они, Рябов! Ты что издеваешься? Фотограф сам открыл ему, ему, подчеркиваю, дверь и, расположившись спиной для полного удобства, занялся своим делом. Это был человек, которому он полностью доверял.

— И которому до сих пор доверяем мы, — задумчиво протянул Сережа, продолжая свое дело.

— Кстати, где твой Рыбкин папа? — ласковым голосом осведомился я, когда мы не торопясь вышли на улицу по одному, чтобы миновать случайных соседей-пенсионеров.

— Не может быть, — сказал Сережа и в совершенно несвойственной для него манере резко бросил машину вперед.

16

Рябов остановил «Волгу» у самого входа трехэтажного здания морского вокзала и бросился наверх. Я вышел из машины, прикурил сигарету и увидел милиционера, спешащего ко мне. Тот, не доходя несколько метров, внимательно посмотрел на номера «Волги» и спросил:

— Это машина твоего приятеля, который пошел наверх?

— Ага, — добродушно протянул я.

— Скажи ему, чтобы не пересекал сплошную линию.

— Слушай, командир, а где здесь сплошная? — я показал на желтую линию у здания, которая благодаря непогоде и времени давно стала прерывистой.

— Это просто краска вытерлась, — тоном, не терпящим возражений, пояснил мент.

— Вот возьми кисточку и наведи сплошную, — искренне советую, ничем не рискуя: это ведь не гаишник, а привокзальный работник, скорее всего от нечего делать начавший наводить порядок. Чувство опасности всегда обостряло во мне нахальство, сейчас нужно вести себя скромнее, но собственную натуру трудно перепрыгнуть.

— Ничего, скоро придет лейтенант, ты иначе заговоришь, — многообещающе протянул страж порядка.

— Скажи своему лейтенанту, чтоб он эту машину вымыл, — злобно бросил я и отправился вслед за Рябовым.

«Последний рабочий день», — злорадно думаю, платя двадцать копеек девушке, подменившей вышибалу по совместительству. Став возле какой-то композиции, запечатлевшей давным-давно позабытые широкой публикой продукты, я внимательно прислушивался к разговору Рябова и бережно мостящего грот Рыбкиного папы.

— С кем встречался кассир?

— Я близко не подходил, только со спины видел. Кассир провел его до такси, Фотограф сразу пошел домой.

— Ты шел за кассиром? Куда он делся?

— Он отправился к Горбунову.

Когда Рябов включил двигатель, я глубокомысленно заметил:

— Какая наглость, Сережа.

— Ты о чем?

— Да так, машина у тебя давно не мыта. И еще нас усиленно замыкают на Горбунове.

— Надо отказываться от телефонов.

— Перестань, Сережа, если бы стучал инвалид, он не передал тебе предсмертную просьбу Фотографа.

— Ты что — вчерашний? — на сей раз обижается Рябов.

— Уговорил, в конце концов что лежать этой технике без дела. Мой пароль ты уже знаешь. Твой как обычно? Проконтролируй дальнейшую судьбу Фотографа. У него ведь есть ребенок, с женой Фотограф в разводе.