Чужая осень (сборник)

— Спокойнее, Марина, — заметил я, — не расстегивай свой замечательный пояс, твоя подружка нас неправильно поймет. Скажи лучше, где Рябов?

— Отдыхать отправился, говорит, что на ногах уже не держится.

— Вот в следующий раз я его с тобой куда-нибудь спровожу, так и у него будет шанс отлежаться, — пробормотал я, допил кофе и достал из кармана плаща все тот же блокнот со вставленным в специальное отделение «паркером».

— Марина, поедешь к Рябову, разбудишь, отдашь записку, — пробормотал я. — Это срочно. А заодно мой договор с фирмой «Аргус» о любви и дружбе.

При названии своей родной фирмы телочка встрепенулась и продолжала глупо улыбаться.

— Охрану можешь отпустить, — бросил я, наблюдая, как Марина надевает свои легендарные, в боях познавшие радость побед, сапоги со шпорами.

Мы с Сережей заслужили кратковременную передышку, кроме того, я не могу обманывать жену. Ведь обещал ей дома не ночевать, И у Марины остаюсь пока по собственному почину. Не всегда же здесь околачиваться, только чтобы людям Петра Петровича меня ловчее сцапать было на радость Рябову и его приятелям конторским при полной поддержке со стороны Вершигоры. В конце концов, я рассчитался с Камоловым за Астронома и никогда не виданного мной дискжокея. Так, для порядка, ударов-то два было. А за собственный моральный ущерб, если не считать удара по голове, получу с него несколько иначе.

Я посмотрел на телочку, подумал, что у меня действительно для женщин не находилось в последнее время лишней минуты, и коротко сказал:

— Раздевайся.

Девочка эта перестала глупо улыбаться и широко раскрыла глаза.

— Перестань, — устало сказал я, — что ты, кричать будешь, на помощь звать? Тебе лишняя реклама нужна? Или, быть может я такой же урод, как твой Камолый? Не веди себя, словно это делаешь впервые, будь естественнее, сбрось свое напряжение, ты и так достаточно напугана.

Телочка слушала дальше, а ее рука механически расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Я нарочно прекратил вещание. И она тут же отдернула руку, будто пуговица ударила ее током. Что ни говори, приятно обладать таким даром внушения. А еще мне приятно от того, что Марина разбудит Рябова. Вот обрадуется Сережа, я ему отосплюсь, он еще за свою подставку полностью не рассчитался. Вдобавок в записке той, очень важной, всего одна фраза: «Освобождаю тебя от слова». Сереже с его склонностями любовь сейчас просто необходима, мы с ним давно не расслаблялись.

— Ты не волнуйся, девочка, — продолжаю нежно шептать даже не пытающейся сбежать телочке, — я дал слово твоему директору, что вернешься к нему живой-здоровой. Ты очень красивая девочка. Душить я тебя не собираюсь и наградить гонореей тоже не могу — нет ее у меня.

Я помог телочке подняться, бережно придерживая ее за плечи, и она только слабо вскрикнула, чуть отстранившись, когда я рванул блузку. В квартире Марины два прекрасных двуспальных дивана, один даже разбирать не нужно. Но я предпочел распять эту девочку на полу, возле журнального столика. Она отвернула лицо в сторону, прошептала традиционное для каждой женщины «Не нужно…», а я чуть покрепче сжал руками ее бедра и, прежде чем приступить к столь необходимой мне разрядке, вдруг понял, почему инстинктивно решил делать это на полу. Камолов умокнул меня Бренном, однако все-таки, хоть не велика честь, я победил его. Но этот самый Бренн и все его последователи после победы первым делом насиловали жен поверженных врагов. Причем, не на мягких подушках, а в пыли, на каменных плитах, где придется, словом. Жены Камолова мне даром не нужно, впрочем, как и собственной, так что будем считать эту телку наложницей поверженного врага. Быть может, он догадается, что я делаю с его секретаршей, не нарушая данного обещания. Тогда его настроение еще больше улучшится. А моя победа будет полнокровной и традициям соответствовать.

Сам того не замечая, я прикусил кожу на ее груди, девушка вскрикнула и стала отчаянно извиваться подо мной. Эти движения меня вполне устраивали, а потом она снова застонала, но по другой причине.

33

Все течет, а что это меняет, подумал я, когда спросонья нащупал бедро девушки. После того, что она со мной вытворяла ночью, Камолову можно выражать свои соболезнования не только по поводу его нынешнего душевного состояния. Кто бы мог подумать, что под этой тоненькой телесной оболочкой, скрывается такая этна нерастраченных чувств; к тому же телочка — блондинка, а как я давным-давно убедился, беленькие девочки ведут себя в постели несколько сдержанней, чем темноволосые. В общем, отдувался я за, по всему видать, не сильно устраивающего девичий темперамент Камолова на всю катушку и не сдавался до тех пор пока телочка не простонала: «Я сейчас, кажется, умру», а потом быстро заснула. Конечно же, признаться ей, что я близок к такому же состоянию, не собирался — мужчина обязан хранить свое достоинство молча, особенно, если у него от переутомления еле язык поворачивается. Ну, Камолый, и тут досадил, раннее утро, а у меня уже такое впечатление, что все тело проутюжили танками.