Чужая осень (сборник)

Столь же многословный, как и его шеф, парень медленно пошел за девушкой. Пусть тебе тоже будет стыдно, решил я, хотя это было не больше, чем ребячеством, и еще раз удивился свойству Рябова понимать все буквально. Интересно, когда он успел записать эту кассету, которую я с отвращением бросил на заднее сидение перед тем, как поехать к Роману Дубову.

6

Крутая винтовая лестница давалась под ноги легко, словно не взбирался я на чердак высокого дома, а сбегал вниз по широким удобным ступенькам; спасибо Рябову, следит за тем, чтобы я постоянно находился в форме. И совершенно не приходится переживать, что этот вояж окажется напрасным: в наши горячие дни Дубов несет ударную вахту по обеспечению отъезжающих произведениями искусства.

На мольберте, где несколько лет назад громоздились портреты колхозников или близилось к завершению историческое полотно с длинным названием «В. И. Ленин читает телеграмму М. В. Фрунзе с фронта», стояло нечто такое, что можно было повесить и боком, и вверх ногами без особого ущерба для содержания.

— Как называется этот шедевр? — спросил я после того, как Дубов защелкнул замок и для пущей верности хлопнул громадной задвижкой.

— «Бегемот», но еще нужно закончить, чего-то не хватает.

— Сейчас, Ромчик, закончим. Хотя ты не оригинален. В свое время «Бегемота» создал малоизвестный для твоей клиентуры Карл Фаберже; правда, он не такой роскошный, как этот, совсем крохотный, из нефрита, с золотыми подковами и рубиновыми глазками.

Смело беру кисть и, несмотря на слабое возражение Дубова, начинаю хаотично бросать точки и линии, добавлять жирные мазки в более-менее свободные от красок места.

— Вот и все, Рома, «Бегемот» готов идти за тобой в салон без намордника.

— Ты даешь, а в салон я не ходок, клиенты сами бегают.

С клиентами Дубову просто везение: штурмуют его мастерскую, как Зимний дворец — яростно и победоносно, а главное — со слабо предсказуемыми последствиями. Получают своих «Бегемотов», или вон в углу стоят еще два шедевра — «Звезда Давида» и «Мастер и Маргарита». Не хотят клиенты брать залежалые исторические полотна Дубова, так он им создает то, что по вкусу, небось на эту додикину звезду целый творческий день угрохал.

Клиентов Дубову исправно поставляет Горбунов; Веня таким образом обеспечивает постоянной работой нескольких художников и берет за это сущие крохи, учитывая его аппетиты — двадцать процентов. Так что Рома может, не теряя драгоценного времени, творить своих «бегемотов» и «мастеров», которых лохи разглядывают с таким видом, словно что-то в живописи понимают. В музей за всю жизнь его основному контингенту выбраться было некогда, а в мастерской стоят в задумчивых позах, голову набок свесив, рассуждают. Правда, на уровне того бородатого анекдота «Я не кубист, а педераст, но какие краски». А Рома рубит свою капусту или меняется по принципу: вы мне бывший в употреблении цветной «Электрон», а я вам — совершенно новый шедевр.

Дубов швырнул колонковую кисточку в склянку с водой, поставил на огонь турку в серебряной оправе и осведомился:

— Рассказывай, зачем зашел, ты ведь просто так, наверное, и в уборную не ходишь?

— Обижаешь, Рома, знаешь, что к тебе я прихожу, чтобы просто отдохнуть. Устал я от произведений искусства, а на кич этот посмотришь, аж глазам легче делается.

— А какая разница — кич или произведение искусства? То, что сегодня может быть выдающимся произведением, завтра назовут конъюнктурой. Или наоборот. Но раз люди платят деньги, значит работы хорошие. Мои работы, между прочим, в музеях висят.

— Ага, видел. Пара пейзажей, и очень неплохих. Это не «Бегемот» или «Группа маршалов на маневрах». Но, Ромчик, зачем ты делаешь вид, словно сам не знаешь, что давно загубил в себе художника, уж прости за откровенность.

— Так мне хоть было что в себе губить. А другие, которые в Союзе места захватили? Сколько пришлось всякой дряни малевать, пока они меня к своей кормушке допустили. Жить-то нужно было. Но теперь, все они — полпреды перестройки, снова в первых рядах, борцы за новые идеи в искусстве. А я уже устал. Мне надоело тратить жизнь, чтобы кому-то что-то доказывать. Так что художника в себе убил я сознательно, и ты мне не сказал ничего нового.

— Рома, ты не должен опускаться так низко. Ну, хорошо, продашь ты еще пару десятков этого дерьма, свал рано или поздно подойдет к финишу и эта кормушка накроется. Лучше тебе поработать на перспективу.

— Что ты имеешь в виду? Воспользоваться тем, что пока есть деньги, попробовать заняться настоящим делом — так у меня уже вряд ли получится, руки сбиты, чувство меры потеряно.

— Слышал я краем уха, что вскоре организуется клуб самодеятельных художников или что-то в этом роде. Там нужен толковый руководитель, Рома. А ведь ты можешь организовать это дело, пусть хоть твои нереализованные идеи получат продолжение в учениках. Сам понимаешь, что сегодняшние любители — это, в основном, завтрашние профессионалы. Да и в деньгах нуждаться не будешь.