Чужая правда

– Ну, слава те… приехал наконец,– встретила его на крыльце недовольная супруга. В красном халате, крупная, холёная, рядом с субтильным и заморенным за день работой мужем, она казалась барыней, ругающей своего дворового мужика.– Ты, наверное, сейчас во всём колхозе один до темна работаешь. Все уже дома давно, или вон бухие с обеда шляются.

– Это у вас в сельсовете там… давно уж дома,– устало и беззлобно огрызнулся бригадир, проходя на веранду к рукомойнику.

Сняв рубаху, под мышками тёмную от пота, он долго, не спеша умывался, потом тщательно вытер сравнительно бледный, по сравнению с загорелыми лицом и шеей, мосластый торс. На кухне его ожидал ужин. Берясь за ложку, спросил:

– Танька-то где?

– Будто не знаешь, с Толькой в огороде.

Бригадир сочно захрустел овощным салатом и отреагировал на сообщение жены понимающим кивком.

– Слушай, Сём, посоветоваться с тобой хочу…– начала было жена подойдя к окну и всматриваясь в быстро сгущавшиеся сумерки.

– Давай потом, как поем,– не выразил желание совмещать ужин с ещё чем-то бригадир.

Жена обидчиво надула губы и замолчала, уставившись в угол, где чёрным лакированным полукругом выступала печка-голландка. Бригадир продолжал есть: салат, затем борщ, затем картофель с мясом, яблочный компот он почему-то предпочёл молоку, отодвинув кринку на середину стола. На десерт дочиста общипал три виноградные кисти и объел до корок два больших арбузных ломтя. Жена его больше не беспокоила, знала, бесполезно. Лишь когда он поев, прошёл в самую большую из имеющихся в доме трёх комнат, застеленную зеленым паласом, с большим, пять на шесть, почти во всю стену ковром и попытался капитально расположиться на диване против телевизора, она, наконец, нарушила нелегко ей давшееся молчание:

– Поговорить надо.

– Насчёт Таньки, что ли?– он бессильно уронил тяжёлые, тёмные кисти рук с проступившими, набухшими венами.

– Да нет… я о другом. Слышал, Николай Степанович приехал?

– Ну и что?

– А то, что он сейчас у армяшек сидит… ну, у этих, которые образованные, что в василенчиховой хате поселились. Три часа уже не вылазит.

– И что с того…хочешь сказать, что там мужик в отъезде?– в голосе бригадира послышались бедовые нотки.– Так Степаныч-то не баловал вроде никогда, да и не по годам ему…

– Ты как тот шелудивый, который всё о бане. Неужто, не понимаешь к чему я? Уговаривает он её, понимаешь… ну чтобы съехали отсель… Дошло?

– Ааа,– безразлично протянул бригадир и тоскливо посмотрел на телевизор, тускло блестевший в полумраке кинескопом.

– Ну, и что ты думаешь?– в ожидании ответа жена подошла совсем близко и всем своим внушительным корпусом буквально нависла над расслабленным, полулежащим, кажущимся рядом с ней таким маленьким и бессильным супругом.

Но бригадир подумал совсем о другом. Относительная темнота и затянутые в материю халата формы жены, совсем рядом… Он, видимо, вспомнил их мякоть, глубину, то что за долгие годы совместной жизни так ему и не надоело, не приелось… то чего в нём, состоящим из одних костей жил и мышц не было совсем. В противоположном поле физически притягивает прежде всего то, чем не обладаешь сам, не всегда, конечно, но часто… Пропустив вопрос жены мимо ушей, бригадир, повинуясь вдруг возникшему желанию, резко выбросил вперёд только что бессильно лежащие руки и сильным рывком притянул её на себя. Та, никак этого не ожидавшая, неловко повалилась на мужа, забилась в стальных объятиях.

– Ты что, сдурел?… Пусти… больно же… Что ты как мальчишка?!…

Бригадир легко справился со значительно превосходящей его размерами и весом женой, сдавил… За окном стемнело и смеющегося, довольного лица бригадира видно не было. Жена же в данный момент не имела возможности испытать то же наслаждение. Её голова была занята совсем не тем, к тому же женщины, как известно, не так быстро возбуждаются. Ей было неудобно, и просто больно… в конце-концов она взмолилась:

– Ну, Сём… ну погоди.... Танька сейчас придёт, а мы тут… Давай поговорим, это важно.

Бригадир выпустил жену, и она, красная, растрёпанная, поправляя сбившийся халат, потирая части тела, наиболее "пострадавшие" в ходе этой скоротечной борьбы, поспешила отойти на безопасное расстояние.

– Прям как маленький, во,– она покрутила пальцем возле виска.

– А что разве такой уж старый?– блаженно потянулся бригадир, улыбаясь и откидываясь на спинку дивана.

Жена включила свет, занавесила шторы и посмотрев на мужа покачала головой:

– А то нет, посмотри, седой уж, с плешиной вон…

Она совсем не сердилась но… Но сейчас её слишком занимал совсем другой вопрос, и всяким, как принято думать, "баловством" можно успеть заняться когда-нибудь потом, на досуге.

– Так, что ты про армяшек-то думаешь?– вновь завела свою "песню" жена.

– Ох, хо-хо,– помотал головой, словно отгоняя наваждение, бригадир.– А что я должен думать, моё какое дело?

– Да ты что… как это какое?– жена всплеснула руками.