Чужая правда

– А вы главное, не мохайте, чтобы не вы, а вас боялись, будут боятся, будут уважать. А мне тут что делать, ждать пока в армию заберут? Нет уж… У Самвела я и бабки заработаю, и ни в одном военкомате числиться не буду.

– Как же это… а жить то где будешь?

– В том-то и дело, Вартанчик, что шикарней всех жить буду. Бабки будут – всё будет, квартиру снять в Москве не проблема, девочек каких хочу и сколько хочу… Со временем и своё дело организую. Вот увидишь, года через два-три на своей машине сюда приеду… Прикачу на иномарке и к дядьке. Получай, дядя Серго подарок, швейную машину, самую дорогую, импортную… У него глаза на лоб вылезут,– Ашот сладко причмокнул, будто смаковал что-то вкусное.

– Через два года?– недоверчиво переспросил Вартан, и стал хлопать себя по ноге – в штанину залетел комар.

– Не веришь… да знаешь, как сейчас бабки быстро делают? Знаешь, чечены какие бабки срывают и с каким шиком домой приезжают? Молодые совсем, мои ровесники.

– А я слышал, что они деньги грабежом и обманом делают,– неуверенно возразил Вартан.

– Ой, Вартанчик, я тебя умоляю… А нас разве не ограбили, не обманули? Так что всё это мура. Вот и у меня мысля, свою команду из стоящих армянских ребят сколотить. В одиночку в Москве делать нечего, как ты говоришь, только в шестёрки.

– Не, Ашот, я не смогу. Там, наверное, постарше быть надо.

– Да брось ты. Знаешь, с каких лет чеченские мальчишки уже начинают дела делать? В твои годы они уже настоящие бойцы. У кого если и есть чему учится так это у чечен. Вот это народ так народ, никому спуску не дадут. Вон сколько армянских женщин азеры на силу взяли, когда погромы были. Да если бы с чеченками кто такое посмел сделать, чечены такой бы газават устроили… тысячу лет мстили бы. А наши… ааа, одно слово козлы,– Ашот в сердцах махнул рукой.

– Не, Ашот, отец с мамой говорили, что культурным нациям нечему учиться у некультурных,– твёрдо возразил мальчик.

– Да выбрось ты эту муть из головы. Сейчас они, эти некультурные по пятьдесят тысяч в месяц наваривают, а твоя культурная и образованная мать, даже если и устроится здесь в школу, больше двух не заработает.

Вартан угрюмо молчал, и это было красноречивее любых слов. Ашот смекнул, что больно задел мальчика и заговорил мягче:

– Ладно, Вартанчик, ты это… не обижайся. Ты подумай ещё. Я тебя не тороплю. Не сейчас, так потом, когда школу кончишь. Запомни: я тебя всегда жду. Я тебе адрес Самвела оставлю, если что, напиши, он передаст… А здесь нет. Что тут делать?… Разве коноплёй заняться. Так всё одно не дадут. Я дядьке как-то посоветовал, она же тут кругом растёт. Так он меня чуть дубиной не огрел. Биксы, конечно, здесь клёвые, бурёнки есть, что надо. Но тоже, гляжу, ничего не выйдет. Воспитание у них тут неподходящее, да и с местными, этими лохами, дело иметь придётся. Двум-трём, я, конечно, нюх протараню, но их же тут много…

Ашот нажал на кнопку своих электронных часов, осветил циферблат, присвистнул и поднялся с бревна:

– Ладно пойду, а то дядька опять волну погонит. Каждый день стращает, что зарежут тут… Да я сам кого хошь…

Вартан тоже встал и понуро поплёлся следом. Проходя мимо окон, Ашот тихо, себе под нос, что бы не расслышал мальчик, ворчал:

– И чего там рассусоливают?… Грамотные слишком, говорят много, а толку никакого.

Он усмехнулся своим мыслям, приветственно махнул рукой на прощанье Вартану и своёй гибкой, пружинистой походкой направился в темноту.

А за окнами будто совсем позабыли о времени, не ощущали его. Разве что гость выглядел усталым – словесная борьба его измотала, но своих позиций он, конечно, сдавать не собирался:

– … Выход, мне кажется, один. Как я уже говорил, пожить врозь, отдохнуть друг от друга. Надо же когда-нибудь это сделать, разойтись, и сейчас самый удобный исторический момент, обрезать эту искусственную, инородную и для вас, и для нас пуповину…

Женщина, конечно, уже давно поняла, что её гость, директор школы и станичный атаман в одном лице, не уступит, но как натура, отзывающаяся в первую очередь чувством, а потом уже разумом, до последнего продолжала на что-то надеяться, убеждала, просила, срывалась на крик, вновь умоляла. Но долгий спор в конце-концов подошёл к логическому завершению. Гость встал и нетвёрдо ступил по направлению к двери, и здесь женщине окончательно изменила выдержка:

– Нет… вы не можете так уйти!… Разрешите нам остаться, ну пожалуйста!… Мы всё, всё сделаем, как вы скажете… молодёжь приструним. Мы тихо, клянусь вам, тихо здесь будем жить, только не гоните, позвольте нам!…

– Ну что, вы, это же неосуществимо, то, что вы обещаете. Заставить кавказцев жить тихо и смирно всё равно, что отучить собаку лаять, или корову мычать. Ещё раз извините, но могу вам только посочувствовать,– старик круто повернулся к двери.

9

Темнота не принесла прохлады. В недвижимой, неразличимой духоте хозяйничали комариные банды, за станицей, у прудов начали давать свой еженочной многоголосый концерт лягушки.