Чужая роза

— Не знаю. Еще два дня назад обещала прийти, уж так мы ее с Беттиной ждем, а от нее ни словечка, ни весточки. Раньше завсегда знак какой-нибудь подавала, если прийти не могла, а тут что-то нету ничего. Тихо, Бетти, — отвлеклась она на девочку. — Ну что, ты, видишь, сам ньор герцог к нам заглянул. Ох, да что это! — опомнилась толстуха. — Проходите, ньор герцог, чего ж я вас на пороге держу?

Она посторонилась, пропуская его внутрь, и Абьери вошел в крохотную темную каморку, с трудом поместившись между столом и печью. Кариб тихо всхрапнул за дверью. Умный жеребец. Преданный. Никакая привязь не нужна. Вот бы и с женщинами так…

— Значит, Алессия не приходила? А когда ты ее видела в последний раз?

— Так четыре дня назад. Да неужто случилось что?

На него уставились растерянные черные глаза, а он смотрел на хозяйку дома, на девочку, на убогую обстановку, и в душу заползал страх. Алессия ни за что по доброй воле не оставила бы ребенка. Она не могла уйти без Беттины.

— Она пропала, — неохотно ответил он, пытаясь понять, что могло произойти. Нет, Саритией тут и не пахнет. Здесь что-то другое.

— А я ведь как чувствовала, — прижав к себе затихшую девочку, пробормотала толстуха и добавила: — Вот недаром же и святая Лючия у меня разбилась. Столько лет на полке стояла, а третьего дня раз — и вдребезги. Ох, видать, беда с ньорой Алессией приключилась!

Абьери вздрогнул. Глупости. Бабьи бредни. При чем тут какая-то статуэтка?

— Уж так ньора Алессия ее почитала, святую Лючию-то. Вот та и указала, что несчастье стряслось, — не унималась ньора, а Беттина снова расплакалась, и этот плач показался ему таким горьким и безнадежным, что он не выдержал.

— Собирайся, — велел толстухе. — Вы с девочкой поедете со мной.

— Куда, ньор герцог?

— Во дворец. Поживете там, пока ньора Алессия не вернется.

— Да как это? — всполошилась толстуха. — У меня же сын, куда я его одного оставлю? Фабио! — позвала она. — Фабио, сынок, иди сюда!

На ее зов из соседней комнаты показался тот самый мальчишка, которого он видел не так давно рядом с Алессией.

— Поклонись ньору герцогу, сынок, — громким шепотом подсказала ему мать, и парень неловко дернул головой, а потом распрямился и исподлобья уставился на его маску.

— Возьми сына с собой. И поторопись, — бросил Абьери толстухе, и та засуетилась, хватая какие-то тряпки, сбивая боками стол, заворачивая в мешковину хлеб и бестолково оглядываясь по сторонам.

— Беттина, будь умницей, посиди тихонечко, поиграй с лошадкой, — перестав метаться, усадила она девочку в огороженный овечьими шкурами угол, и снова принялась кружить по дому.

Абьери терпеливо ждал. Нет, терпение не входило в число его добродетелей, но он понимал, что если начнет торопить толстуху, та растеряется еще больше, и во дворец они попадут не раньше ночи.

— Мама, — послышался из угла звонкий голос.

Он бросил взгляд на девочку. Та прижала к себе яркую расписную лошадку и смотрела на него большими темными глазами, в которых на миг мелькнуло то же теплое пламя, что горело во взгляде Алессии. Он пригляделся внимательнее. Да нет. Обычная чернота.

В этот момент Беттина взмахнула лошадкой и снова отчетливо повторила:

— Мама.

— Найдется твоя мама, Беттина, — ласково сказала толстуха. — Обязательно найдется.

Абьери почувствовал, как в сердце заворочалась незнакомая боль. Жало что-то, давило, не давало вздохнуть.

«Найдется. Обязательно найдется», — твердо сказал он себе и, сделав шаг к углу, решительно подхватил девочку на руки.

— Время вышло. Пора уходить, — заявил толстухе и пошел прочь из тесного жилища.

— Ньор герцог, так мы готовы, — выбегая следом, бормотала ньора. — Давайте ребеночка, мне-то привычнее будет.

Она протянула руки, собираясь забрать у него Беттину, а он посмотрел на примолкнувшую девочку и неожиданно понял, что не хочет ее отдавать. Странно. Опять какая-то магия?

Толстуха шустро прижала младенца к себе, и он снова почувствовал вернувшуюся боль. Сердце жгло огнем.

Абьери поморщился, вскочил на коня, а потом бросил взгляд на Беттину и решил не противиться странному порыву.

— Дай ее мне, — наклонившись, подхватил девочку и прижал к себе. — Домой, Кариб, — приказал коню, и тот потрусил к перекрестку. — Стража вас пропустит, найдете майрессу, она выделит комнату, — обернувшись, крикнул толстухе и чуть коснулся шпорами крутых боков жеребца, понуждая его перейти на рысь.

***

Во дворце было шумно. Слуги суетились, торопясь устроить Беттину в старой детской, комнату спешно приводили в порядок, а толстуха Арелли, прижав к себе девочку, расхаживала из угла в угол и молча наблюдала за всем происходящим огромными растерянными глазами. Ее сын оказался побойчее и уже успел напроситься в помощники к поправляющим люльку плотникам.

Абьери посмотрел на поднявшуюся суету, а потом подозвал к себе Альду и велел с точностью до минуты вспомнить все, что делала Алессия в свой последний день во дворце.