Чужая роза

— Так это не я в опале. И не с моего графства дерут удвоенный налог.

— За казну мою переживаешь?

— За тебя переживаю, — вспылил Форнезе. — И да, я все рассказал твоей конреди, и она сама согласилась уйти.

Друг с вызовом посмотрел на него, уверенный в своей правоте.

— Что ж, можешь быть доволен. Она ушла. Только это ничего не меняет. Я не собираюсь выполнять волю императора.

— Подожди, может, еще и не придется ничего выполнять, — хмыкнул Форнезе и без перехода добавил: — Только нужно найти твою саритянку.

— О, теперь она тебе понадобилась?

— Не Алессия. Ее кровь. Она способна победить твою тьму.

— Каким образом? — почти помимо воли спросил Абьери.

— Я провел несколько опытов, и оказалось, что ваша кровь дает странную реакцию.

— А моя у тебя откуда?

— Старые запасы остались.

— Что за реакция?

— Благодаря крови Алессии твоя становится чище. Тьма исчезает полностью, причем, происходит это довольно интересно. Помнишь недавний пожар? Вот что-то похожее творится и с кровью. Подожди, сейчас сам увидишь.

Форнезе достал из кармана еще один строникс, помеченный знакомой закорючкой.

— Смотри.

Марко взял со стола серебряное блюдо, капнул каплю из первого строникса, спустя пару секунд добавил из второго, раздалось шипение, и над плоской поверхностью вспыхнул яркий огонь.

Абьери смотрел на него, как завороженный.

— Видишь?

— Подожди, но я…

Он замолчал и задумался. Точно. Рана на пальце Алессии. Он ведь почувствовал тогда вкус крови.

— Алессия поранила руку, а я слизал выступившую каплю, — пояснил он Марко. — Но почему загорелся герцогский трон?

— Может, потому, что является символом власти вашего рода? Рода, оказавшегося под клятвой и пострадавшего от ее нарушения.

— Я ведь чувствовал тогда, что тьма отступает перед пламенем, — негромко сказал Абьери. — Казалось, еще немного, и она растворится без следа.

— Нужно найти девушку, — в голосе Марко звучали непривычные нотки. — Нет, я не считаю, что был неправ, когда уговорил ее уйти, я действовал в твоих интересах, и не буду за это извиняться. Но то, что она может тебе помочь, все меняет.

В глазах друга серой дымкой застыло упрямство. Марко не готов был признавать свою вину. Упертый сукин сын.

— Я покопался в библиотеке гильдии и обнаружил в одной из старых книг интересный ритуал, — вытирая платком сочащуюся из разбитой губы кровь, пояснил Марко. — Суть его сводится к тому, чтобы перелить кровь одного человека другому с помощью магических потоков. Довольно сложное действие, но если как следует подготовиться, все должно получиться.

— Много нужно крови?

— В нашем случае, чем больше, тем лучше.

— Исключено.

Абьери твердо посмотрел на друга.

— Почему? — не понял Форнезе.

— Алессия носит под сердцем ребенка. И даже под страхом смерти я не позволю подвергнуть ее опасности. Говорю тебе, как есть. Если вдруг вздумаешь опять строить козни за моей спиной, знай, что я убью тебя вот этими руками.

Абьери ударил по столу ладонями, припечатывая сказанное.

— Приворожила она тебя, что ли? — пробормотал Форнезе и поморщился. — Успокойся. Я не собираюсь ничего предпринимать без твоего согласия. Что ты из меня изверга делаешь?

Абьери хотел ответить, но в этот момент загорелся красным переговорный перстень, и он повернул камень.

— Что у тебя, Лупо?

— Мы отследили путь ньоры Алессии из дворца. Она была в аргестерии, Сантони сказал, положила на хранение кошель с золотыми. После этого ньора дошла до улицы Варде, а дальше ее след теряется. Магические поисковики сбиваются, видимо, кто-то позаботился о том, чтобы не оставить никаких зацепок.

Абьери стукнул по столу кулаком и выругался. Форнезе виновато поморщился.

— Где вы сейчас?

— На пересечении Варде и Канторе.

— Ждите. Скоро буду, — приказал Абьери и поднялся из-за стола.

— Я с тобой, — вскочил с кресла Форнезе.

Алессандро хотел отказаться, но посмотрел на друга и молча кивнул. Сейчас любая помощь не помешает, даже помощь интригана Марко.

Алессия Пьезе

На пятый день нашего путешествия мы добрались до границы с Саритией. Гвидо гнал повозку, как сумасшедший, меняя лошадей на постоялых дворах и не жалея ни сил, ни денег на то, чтобы поскорее убраться из Ветерии.

Зря я надеялась, что сумею сбежать. Храмовник не выпускал меня из виду ни на секунду, а во время остановок привязывал веревкой к своему поясу и не позволял отойти дальше, чем на пару шагов.

С каждым прожитым днем, с каждой стадией, приближающей нас к горе Харда, я ненавидела его все больше, а Гвидо чуял мою ненависть, как хищники чуют запах страха, и скалил зубы в волчьей улыбке.

— Мечтаешь меня убить? — насмехался он. — Ну, что уставилась? Меня этими колдовскими штучками не проймешь. Сколько хочешь ведьмовскими глазищами сверкай, а ничего не выйдет.

Он поцеловал висящий на шее оберег в виде заключенного в круг креста, а я прислонилась спиной к борту повозки и спросила:

— За что ты меня так ненавидишь?

— Все женщины — дьявольские отродья, — сказал, как выплюнул, Гвидо, и его повернутое ко мне лицо перекосила злобная гримаса, а в глазах мелькнула боль. Застарелая, вымученная, идущая из глубины души.