Чужая роза

– Не смей так делать, – преодолев разделяющее их расстояние, резко произнес Абьери и ухватил тонкую руку. – Слышишь? Не нужно никаких поклонов, – уже спокойнее добавил он и выдохнул, сам удивляясь тому, что так бурно отреагировал на привычное действие.

– Как скажете, ньор герцог, – почтительно ответила Алессия, а ему захотелось ее встряхнуть.

Где та девушка, что отвечала на его страсть с неподдельной искренностью и свободой? Где та Алессия, что пылала в его руках? Откуда взялась холодная и равнодушная почтительность?

Внутри полыхнул гнев, но Абьери привычно сумел взять себя в руки:

– Тебе нравится твоя новая комната?

Он отпустил Алессию, и та тут же отступила на шаг назад. А его снова накрыло волной раздражения. Боится? Избегает?

– Да, ньор герцог, – ровно ответила конреди.

– А одежда?

Он заказал дюжину изящных платьев, десяток тончайших рубашек, пять кружевных головных покрывал и несколько пар туфель. И предвкушал, как красива будет его конреди в великолепном алом бархате или в переливающемся синем шелке. Вот только Алессия оставалась в своем прежнем наряде, даже не подумав переодеться. Интересно почему? Показная скромность? Или демонстрация пренебрежения?

– Она очень красива, – спокойно ответила Алессия.

– Тогда почему ты ничего не примерила?

– Вы не приказываете.

А в янтарных глазах светится непокорное пламя. Что это? Бунт? Похоже на то.

Злость улеглась. Внутри появилось предвкушение.

– Что ж, хорошо, я приказываю сейчас, – опустившись в кресло и закинув ногу на ногу, небрежно произнес Абьери.

Алессия едва заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и распрямила спину. Он уже не раз замечал это непокорное движение. И оно ему нравилось. Очень. Было в чужестранке что-то живое, настоящее, то, что отличало ее от всех остальных женщин и надолго приковывало взгляд. Сила, независимость, ум, воля и при этом – невероятная женственность. Удивительное сочетание. Редкое.

– Как скажете, ньор герцог. – Алессия говорила вроде бы покорно, но чуткое ухо уловило в ее словах едва заметную насмешку.

– Зови меня Алессандро, – велел Абьери.

Он положил руки на подлокотники и откинулся на спинку кресла. В душе зрело предвкушение. Интересно, Алессия сумеет оправдать его ожидания?

– Хорошо, Алессандро, – по губам девушки скользнула легкая улыбка, и он почувствовал, как тесно стало в штанах.

Проклятье… Никогда так сильно он не реагировал на женщин. Не иначе, околдовала его чужестранка – нежным голосом, волосами огненными, плавными движениями гибкого стана. Ведьма… Но какая прекрасная ведьма!

Девушка тем временем медленно потянула тесемки рубашки, словно невзначай оголила плечо и позволила ему увидеть нежную кожу груди. Ее руки коснулись пояса, и вот уже юбка скользит на пол, открывая стройные ноги. Следом на полу оказывается и рубаха, которую Алессия сняла таким гибким и чувственным жестом, что у него разом сбилось дыхание. А внутри зазвучала мелодия, под которую они недавно танцевали, и ему показалось, что Алессия тоже ее слышит. Раз… Два… Три… Движения тонких рук изящны, как у танцовщицы фалько. Мягкие губы приоткрылись. На щеках загорелся румянец. Плавные движения бедер завораживают, приковывают внимание и уже не отпускают, заставляя сердце стучать все сильнее.

Абьери почувствовал, как сбилось дыхание, и с трудом усидел на месте. Ему до зуда в пальцах хотелось потянуть конреди на себя, сорвать с нее оставшуюся одежду, просунуть руку между бедрами и убедиться, что она желает его так же сильно, как он желает ее. Но нет. Он подождет. Подождет и посмотрит, что будет дальше.

Алессия, словно прочитав его мысли, понимающе улыбнулась. Потом как бы невзначай провела пальцем по нижней губе и так посмотрела на него из-под ресниц, что он с трудом усидел в кресле. Проклятье! Эта женщина его с ума сведет!

А конреди, словно не догадываясь о том пожаре, что бушевал у него внутри, легко переступила через сброшенную одежду, оставшись в короткой нижней рубашке, и чуть подалась вперед.

– Алессандро?

Сияющие тягучим янтарем глаза оказались прямо напротив, и в грудь ударила тяжелая волна. Все. Дольше ждать он уже не мог.

– Сними, – коротко приказал Абьери, понимая, что проигрывает битву с собственным телом.

– Хорошо.

Тонкий стан изгибается, рубашка летит к остальной одежде, Алессия поднимает руки к волосам, и тяжелая копна рассыпается по плечам, а он рывком вскакивает с кресла и делает шаг вперед, к манящему янтарю, к дурманящему аромату роз, к алой спелости губ… И пропадает, едва коснувшись их поцелуем.

* * *

Первые лучи рассвета скользнули по лицу спящей девушки, и Алессандро не удержался, невесомо провел костяшками пальцев по мягкой щеке. Нежная, как самая отборная ротелла, выращенная в садах Навере. И такая же яркая и душистая, будто поцелованная солнцем.