Чужая шкура

— Теперь вы! — переключился он на Карин. — Фамилия, имя?

— Я не знала, что ты сирота.

— Так уж вышло… Отец меня не признал, а мать не успела зарегистрировать: она умерла при родах.

— Значит, это бабушка тебя…

— Имя и фамилия, я спрашиваю!

Сохраняя полнейшее спокойствие, она отвечает:

— Спросите лучше у комиссара Жулля. Давайте, звоните ему! Скажите ему, что я Карин Денель, а там посмотрим.

Я в изумлении смотрю на нее. Полицейский на переднем сиденье отправил сообщение. По получении ответа в машине воцарилась напряженная тишина до самого приезда в участок. Высаживают нас гораздо вежливее, чем усаживали, открывают перед нами двери участка, уступают дорогу. Низенький толстячок в водолазке спешит нам навстречу, протягивает руку и жизнерадостно улыбается:

— Добрый вечер, дорогая мадемуазель, рад нашей встрече! Итак, кого вы нам привезли сегодня?

— Это Ришар Глен, — представляет меня Карин с оттенком торжественности.

— A-а, его не знаю, — не глядя на меня, он сует мне вялую ладошку.

Я отвечаю «добрый вечер, комиссар» с невозмутимостью добропорядочного гражданина.

— Пока еще «капитан», — сетует он, обращаясь к Карин. — Подумать только! Мы просим кредитов, а нам дают чины. Он кто, тоже писатель? И чем он нас порадовал?

— «Принцессой песков», — объявляет она гордо.

— Всего не перечитаешь, — извиняется капитан. — Что же с этим господином стряслось?

— Да ничего, ничего, — поспешно говорит Карин, опережая дзюдоиста, который уже приготовился зачитывать список правонарушений.

— Слава Богу, — вздыхает капитан. — Вы меня напугали. Райончик у нас тот еще… Ну, что такое, Бессоно? Вы же видите, мы беседуем.

— Прошу прощения, капитан, — наседает тот со своим списком: не пристегнутый ремень, отсутствие страховки, свидетельство на имя предыдущего владельца, просроченный техосмотр и отказ пройти тест на алкоголь.

— Ладно! — отмахивается капитан. И уже нам: — Вы посидите пока, я все улажу.

Указав на скамью, он холодно предлагает своему подчиненному пройти за ним в кабинет. Когда дверь за ними закрывается, я в упор смотрю на Карин, которая скромно сидит посередине скамейки, скрестив ноги и разглядывая свои ноготочки.

— Сейчас объяснишь или оставишь на потом?

— И объяснять нечего, — отмахнулась она, пожалуй чересчур беззаботно. — Он классный дядька, вот и все. Мы немного знакомы…

— И кого же ты в прошлый раз к нему привела?

— Бернара Анри Леви.

— Леви?!

— Я как раз про него и писала дипломную работу: о различных видах авторского «я» в его творчестве. Получила девяносто баллов из ста и в благодарность послала ему свой диплом на адрес издательства «Грассе». В декабре я была в Париже, он пригласил меня пообедать. И оказался вовсе не таким, как про него говорят. Никакого гонора. Наверняка он частенько заходит в «Свиную ножку», там бы я вас и познакомила… Уверена, он мог бы дать тебе хороший совет.

Пытаюсь казаться спокойным. Бернар-Анри Леви. Торгует в розницу своим гуманитарным «эго». Помешан на своей прическе и сигнализирует цветом рубашки о своем настроении.

— Не любишь его? — Карин глядит с таким волнением и грустью, что я еще больше ненавижу его.

Я задыхаюсь от возмущения: куда там, он же у нас философ, недремлющее око, совесть нашего времени!

— Он такой славный.

Еще бы не славный. Недавно, этой зимой я его, славного, на трех колонках раздраконил. Было время, я и книги Леви читал, но после выхода «Шарля Бодлера» в восемьдесят восьмом году стал критиковать его имидж, а не текст. Вот и в последней статье вставил неплохую шпильку: мол, Бернар каждый день смотрит себя в программе «Гиньоль» [43]по «Канал Плюс», изучая влияние своей куклы на собственный стиль. Гордиться тут нечем, но слишком уж легко и приятно размазывать его по стенке; впрочем, он всегда умно и тонко отвечает мне в своей рубрике журнала «Пуан», и я рад хотя бы тому, что потрудился не зря.

— А почему ты выбрала именно его?

— Ну, его все так поносят… И я вдруг поняла, что никто не читал его романы, во всяком случае, у нас, в Брюгге. Знают только имя, лицо и всякие сплетни о нем. Ты не представляешь, как ему это неприятно. Почитай его «Комедию», там очень здорово сказано об этом: что он, мол, злейший враг своих романов, что он их заслоняет собой, что его имидж хуже любого цензора. Но ему твердят, что жить напоказ необходимо, иначе он быстро выйдет в тираж.

— И что же, он проехал на красный свет?

— Нет, в него тортом запустили в ресторане. Ноэль Годен [44], тот самый, что преследует его и каждый раз норовит заехать тортом с кремом. Бельгиец к тому же, стыд и срам! Я настояла, чтобы он подал жалобу. Поначалу он не очень-то хотел, зато потом не пожалел. Подписал тут кучу своих книжек, я сама за ними смоталась во «Фнак», пока с него снимали показания. И они все подписали петицию против гражданской войны в Алжире.

Двое полицейских протащили мимо нас наркомана в наручниках, видно, посадят в камеру.

— Может, мы с ним встретимся, посидим втроем?

— Спасибо, не надо.

— Предпочитаешь встретиться с ним сам?

Из кабинета вышел капитан, сел между нами на скамейку и протянул мне свидетельство о регистрации: