Чужая сила

Что до меня, так я даже и не подумал отводить глаза или отворачиваться в то время, пока происходила данная экзекуция. А зачем? Все же справедливо, убийца получил то, что заслужил.

И я с полным правом смотрел на торжество закона. Не того закона, что народный, а того, что людской. Когда все по справедливости и каждому воздается по делам его.

– Долг оплачен, – сказал Хозяин по завершению действа, когда тело Артема Семеновича снопом повалилось на землю. И что интересно – выглядело оно целым и невредимым, будто его только что не терзали исчадия кладбища.

Иллюзия? И если да, что именно ей являлось – то, что было тогда, или то, что я вижу сейчас?

– Нож, – протянул Хозяин оперативнику тускло блеснувший предмет. – И тело. Все, как договаривались.

– Шею ему сверни, а? – попросил его Нифонтов. – Тебе раз плюнуть, а мне тяжеловато все же. Только поестественней, чтобы вроде как несчастный случай.

Хозяин кладбища нагнулся к трупу, что-то хрустнуло.

– Вот теперь порядок, – удовлетворенно сказал Николай. – И надо его в какую-нибудь канаву определить, мол – упал и убился. Ночь, кладбище, темнота, с каждым могло случиться.

Повелитель мертвых мотнул капюшоном, из-за кустов вылезли несколько полусгнивших трупов и утащили куда-то в глубину территории тело того, кто считал себя прогрессором. Туда ему и дорога.

– Вот и славно, – Нифонтов посмотрел на меня. – Всем хорошо, все довольны.

– Еще одно дело осталось, – подал голос Хозяин кладбища. – Мертвые всегда платят свои долги. Я должен вот ему и хочу рассчитаться.

Костяной палец показал на меня. Надо же. Не знал, что у меня есть такой должник.

– Могильного золота я тебе не дам, от него тебе проку не будет, одна беда, – продолжил повелитель мертвых. – Знания ты должен получить сам, иначе от них не будет прока. Я решил дать тебе то, что ты не сможешь получить никак иначе, кроме как от меня. Вот мой дар – отпусти этих двоих, я разрешаю тебе сделать это.

И в тот же миг передо мной появилось два призрачных силуэта. Один – старик с окладистой бородой, второй – нестарый еще совсем мужчина, усатый, чем-то похожий на кота.

Я сразу понял, кто это. Ведьмаки, принявшие здесь, вон на той плите, смерть страшную, лютую. Бородатый – это, скорее всего, Степан, именно это имя упоминал Артем Сергеевич. А вот как зовут второго, я не знаю.

– Давай, паря, – глухо, как из бочки, сказал бородатый. – Нам пора. Ждут нас там.

– А как? – я обернулся к Костяному царю. – В смысле – технологически как это сделать? Я не знаю.

Тот только плечами передернул – мол, сам думай.

– Все просто, – мягко сказал усатый и протянул ко мне руку, точнее – вытянул указательный палец. – Коснись меня – и все получится. Получится-получится, не сомневайся.

И я сделал так, как он сказал. Не задумываясь, как поступил бы раньше, не прикидывая последствия, не предполагая худшего. Наши пальцы соединились, и усач пропал, будто его и не было никогда. Его словно стерла с нашего плана бытия чья-то легкая рука.

А у меня на душе в этот самый миг стало так хорошо, так легко, как никогда в жизни не было. Это было как на качелях в детстве, когда земля и небо сливаются одно целое и тебе от этого скользящего вверх-вниз перед глазами золотисто-синего хочется кричать от восторга, только тут эмоции были раз в сто сильнее. Что-то внутри меня словно освободилось, что-то новое, ранее неизведанное, запредельное и невиданное. Оно проснулось и заполнило все душевное пространство, отведенное мне природой, как вода заливает до горлышка кувшин. Я остался собой – и в то же время стал другим, тем, кем теперь буду до самой своей смерти.

Нет, у меня не добавилось тайных знаний, у меня не открылся третий глаз, и я не ощутил сыновьего единства с Землей и Небом. Это было нечто другое. Словно сняли у меня с глаз повязку и сказали:

– Вот он, какой мир на самом-то деле. Живи в нем, коли сможешь.

И буду жить. С удовольствием. Сколько смогу. Привыкать к нему буду, познавать его стану. Нет, та жизнь, что у меня была – она всегда со мной, куда я от нее? Но она теперь только часть прошлого. И я сейчас не о службе в банке, не о Светке и не о родителях. О другом речь.

А потом я засмеялся, легко и беззаботно.

– Беда, – негромко сказал Нифонтов Хозяину кладбища. – Не нравится мне этот смех.

– Ло-ма-ти, – захлебываясь, произнес я. – Ломати. Ох, мать твою так, ломати! Вот диво-то и снизошло!

 Я понял, о чем в книге вел речь Ратмир. Не страх надо преодолевать, не руку себе ломать. О другом речь, совсем о другом. Надо не побояться через себя старого перешагнуть, сломать все то наносное, что в душе имеется. Не выкинуть, но изменить, вот что имелось в виду. Пройди через всёе, изменись, переродись, но не потеряй себя самого. Если себя старого потеряешь, то и новому появиться будет негде.

Как же все просто. Как и всегда, впрочем.

– Прощай, Степан, – сказал я ведьмаку, который с грустной улыбкой смотрел на меня. – Доброго тебе пути.

– Бывай, паря, – ответил мне он. – Законы наши чти, круг старших слушай и голову не давай себе морочить всяким там, понимаешь.

Наши пальцы соприкоснулись, и он пропал, как до него усатый.