Чужая среди своих

— Наверное, это был вампир-отступник, — с видом знатока сообщила я, вспоминая почерпнутые на занятиях сведения. — Некоторые вампиры восстают против установленных правил и творят такие вот зверства. В Сумеречном мире его бы свои же и остановили. Но в дела мира людей Властелин не вмешивается, — вспомнив об Эрбине, я невольно вздохнула. Как же не хватало его поддержки! — Только такие отступники все равно долго не живут. В итоге люди их останавливают сами.

— Их останавливаем мы, — уточнил Воин спокойно. — Но предпочитаем не афишировать своих заслуг. Многие и вовсе не догадываются о существовании нашего братства. Так легче хранить секреты.

— Ты лично участвовал в той вылазке, да? — с интересом спросила я. — Ну, в том немертвом поселении.

Диор коротко кивнул и поморщился, явно не желая распространяться на эту тему. Я представила себе, что ему пришлось там делать, и благоразумно решила не настаивать на подробностях. Фантазия и так прекрасно справилась за меня. Даже передернуло от нарисовавшегося в голове зрелища.

— Но не все вампиры такие, — все же сказала осторожно.

Воин промолчал и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, что думает по поводу моих слов. Но мне почему-то так важно было убедить его в этом, что после паузы продолжила:

— Если бы они все были, как тот вампир, вы бы вряд ли справились с последствиями. Нормальные вампиры редко осушают жертву до конца, да и то скорее по неосторожности. Нас учат останавливаться до того, как станет слишком поздно. И человек потом через несколько дней восстанавливает потерю крови. Еще ему можно внушить, чтобы ничего не помнил…

— Хватит! — он оборвал меня так резко, что я вздрогнула. — Я не хочу об этом слушать!

Его янтарные глаза пылали мрачным огнем и до меня запоздало дошло то, что предпочло улетучиться из головы. Он не просто симпатичный парень, с которым мы вместе попали в передрягу. Он — истребитель нечисти, для которого больше характерно было бы свернуть мне шею, чем выслушивать рассуждения о безвредности вампиров.

Представила, как мои слова должны восприниматься Диором, и похолодела.

Еще недавно я сама воспринимала необходимость пить кровь так же, как он. С отвращением и ужасом. Так почему считаю, что он должен проникнуться тем, что для него чуждо? Да и, положа руку на сердце, я и сама продолжала считать то, что со мной произошло, неправильным и жутким. Если бы мне только предоставили возможность снова стать обычным человеком, пусть и лишившимся всех преимуществ вампиров, сделала бы это, не задумываясь. Так почему сейчас повторяю слова наставников, пытавшихся убедить нас, что в поглощении пищи подобным образом нет ничего дурного, главное — не переходить черту? Неужели я и правда меняюсь? Сама того не желая, начинаю принимать вампирскую сущность? И то, что Диор вчера напоил своей кровью, позволило считать, что он тоже на моей стороне. Да ничего подобного! Его наверняка выворачивало от того, что пришлось сделать.

Не знаю, что увидел Воин на моем лице, но в какой-то момент хмуро спросил:

— Что с тобой? — потом, поколебавшись, добавил: — Извини, если был резок.

— Все нормально. Я тебя понимаю. Такие, как я, внушают тебе отвращение. И то, что нам приходится делать для поддержания жизни, тоже. Я постараюсь как можно дольше сдерживаться, чтобы тебе не пришлось видеть это снова.

— Тебе все равно придется подпитывать силы, — буркнул он. — Нужно будет покупать для тебя животных по дороге. — Воин бегло глянул в сторону окна, оставляя невысказанной мысль: «Если мы, конечно, отсюда вообще выберемся».

— Диор… — я замерла, не зная, как сказать ему еще одну неутешительную новость. — Я не смогу постоянно питаться животными. Они не дают достаточно сил.

Воин сцепил зубы и глухо проговорил:

— Что ж, тогда придется поить тебя своей кровью.

— Ты не сможешь это делать постоянно, — возразила я. — Слишком ослабеешь.

— Ладно, подумаем об этом потом, — он мотнул головой и глянул на все сильнее густеющие по углам тени. — Вечереет. Попытайся снова установить связь с разумом оборотней.

Я вскочила на ноги с некоторым облегчением. Продолжать этот разговор было тяжело для нас обоих. Устроившись у окна, стала вглядываться в те места, какие утром показал Диор. Даже различила мелькнувшее за деревом плечо. Попыталась коснуться разума оборотня и ощутила звериную жестокость, которая пропитывала все его существо.

Если раньше в нем и было что-то человеческое, то сейчас, путь он и был в прежнем обличье, руководили им инстинкты. Воля альфы — единственное, что удерживало здесь, когда все в нем стремилось отправиться на поиски добычи, дать волю внутреннему зверю. Но воля альфа была настолько сильна, что оборотень упорно следил за дверью, немигающим взглядом уставившись на нее. Сейчас я видела эту дверь его глазами.

Осторожно переметнулась в разум второго — он точно так же следил за окном. Чуял наш запах внутри и он вызывал в нем ярость и ненависть, желание растерзать. Мы истребили его сородичей. Меня он тоже воспринимал врагом, потому что я была с Диором.

Самка врага — вот, кем меня считали. И щадить не собирались.