Чужая вина

— Пока что его поселили в отеле «Амбассадор», — сказала Ли Энн. В комнате, в которой она находилась, раздался телефонный звонок, затем еще один. — Готова? «“Я ни с кем не хочу ссориться”, — заявил Элвин Дюпри через считанные минуты после того, как вышел из здания городского суда свободным человеком. Решение суда, к слову, ошарашило многих опытных наблюдателей». — Ли Энн сделала паузу. — Черт, надо бы сократить. «Мистер Дюпри провел двадцать лет в Центральной тюрьме штата по обвинению в убийстве, снятом сегодня судьей Эллой Томас. “Я умиротворен”, — сообщил мистер Дюпри нашему репортеру в эксклюзивном интервью, взятом в одном из ресторанов города. Во время своего первого обеда на воле мистер Дюпри заказал чизбургер с картошкой фри и очень сладкий кофе. Отвечая на вопрос о потере глаза, на месте которого теперь повязка, очевидно породившая его тюремное прозвище Пират, бывший заключенный сказал лишь одно: “Могло быть и хуже”. Не утратил ли он надежду? “Надеяться надо всегда”, — прокомментировал мистер Дюпри. Задумывался ли он, почему реабилитирующая улика так долго лежала без дела в штабе полиции? “Ничего об этом не знаю”. Напомним, мистер Дюпри обвинялся в нанесении смертельного ножевого ранения молодому ученому по имени Джонни Блэнтон и обвинение большей частью базировалось на показаниях свидетельницы Нелл Жарро, девушки мистера Блэнтона, которая сейчас работает младшим куратором в Художественном музее Бельвиля и является законной супругой начальника полиции Клэя Жарро. На вопрос, каково его отношение к миссис Жарро, замеченной сегодня в суде, мистер Дюпри лишь повторил: “Я ни с кем не хочу ссориться. Люди ошибаются. Я хочу продолжать жить”»…

— Погоди, — оборвала ее Нелл. — А об этом обязательно упоминать?

— О чем?

— О моем присутствии на суде.

— А ты готова оспорить этот факт?

— Разумеется, нет. Но тебе обязательно нужно писать об этом в статье?

— Если это правда, то почему бы и нет?

Слова «На чьей ты стороне?» уже готовы были сорваться с губ Нелл, но в последний момент она остановилась.

— Разве это важно?

— Людям будет интересно.

— А как же мое право на конфиденциальность? Я присутствовала там как частное лицо.

— Это дело, самое что ни на есть важное, получило общественный резонанс, Нелл. И к слову о том, что интересно людям… Я могу процитировать твою реакцию на происшедшее?

— Нет.

Последовала пауза. Когда Ли Энн заговорила вновь, ее голос уже был голосом подруги, а не репортера.

— Надеюсь, ты не казнишься.

Казнится ли она? Эта подруга явно плохо ее знала. Нелл едва не рассмеялась, однако смех ее прозвучал бы омерзительно, и она предпочла сдержаться. Она промолчала.

— Я беседовала с одним экспертом по ошибочным показаниям свидетелей, — сказала Ли Энн. Послышался шорох мнущейся бумаги. — С профессором Урбана из Тьюлейна. Он заявил — дословно: «Воспоминания о преступлении подобны самому месту преступления — они амбивалентны и подвержены загрязнению». Конец цитаты.

Нелл не стало легче.

На другом конце провода опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь бесконечными телефонными звонками.

— Мне бы хотелось прояснить один момент. — Ли Энн вновь заговорила репортерским тоном.

— Какой же?

— Ты была знакома с Клэем до убийства?

— Ты уже спрашивала, — напомнила ей Нелл. — И я не понимаю, зачем ты возвращаешься к этому вопросу. — Возможно, она не понимала этого с точки зрения логики, но в этот момент ее одолела физическая тошнота.

— Я просто пытаюсь восстановить хронологию событий.

— Как я уже, кажется, говорила, мы с Клэем познакомились в доме моих родителей, через несколько часов после убийства. — «Я вся была заляпана кровью».

Опять бумажный шорох.

— Я не вижу ничего подобного в своих записях.

— Тогда внеси это сейчас. — Нелл понимала, что говорит резко и грубо.

— Чего-то я недоглядела. Мне жаль, что ты вынуждена проходить через все это…

— Я не нуждаюсь в сочувствии. — А с какой, собственно, стати? Это не она провела двадцать лет за решеткой. По большому счету, если бы к понятию «арест» существовал антоним, если бы свободную жизнь высочайшего качества можно было назвать одним словом, Нелл воспользовалась бы этим словом для описания своих последних двадцати лет — во всяком случае, значительной их части.

— Вот это мне, среди прочего, в тебе и нравится, — сказала Ли Энн. — Но ты, кажется, не понимаешь одного: это еще не конец.

— Почему? — И Элвин Дюпри, и Клэй сказали, что хотят двигаться вперед.

— Во-первых, на убийства не распространяется закон о сроке давности. Если судья права и Дюпри невиновен — а именно такая складывается картина, не буду тебя обманывать, — то настоящий убийца по-прежнему разгуливает на свободе. Если он еще, конечно, жив. Поэтому я и хочу спросить у тебя, были ли у Джонни Блэнтона враги. Имел ли кто-нибудь на него зуб?…

— Я вешаю трубку.

— Не надо, я…

Нелл исполнила свое обещание, но в последний момент успела услышать щелчок, как будто трубку повесил кто-то еще. Она пошла наверх. Телефон зазвонил вновь, но она не обратила на него внимания.