Чужая война

– Если мой курьер не врет, то обоих постигла весьма печальная учесть, – мрачно произнес он. – Их нашли утром в своих постелях. Вернее, то, что от них осталось. Высохшие чучела, когда-то бывшие человеческими телами. В них не осталось ни капли влаги. Их даже похоронить не удалось. Когда к ним прикоснулись, оба рассыпались в прах. Сейчас урны с ними доставлены в Самрию, ждут приезда Понтуса, который должен их осмотреть. Родственники и обе Гильдии сильно недовольны, но Элджерон непреклонен. Он считает, что купцы были членами Белой Мельницы, за которой мы следим давно, но пока безрезультатно. Ходили слухи, что в следующем месяце в Самрии должно было пройти собрание Мельницы, но они не подтвердились. Не удивлюсь, если это связано с гибелью старших купцов из Фардоса и Хорасона. Канцлер считает, что их убрала сама Мельница, но мне кажется, что в свете недавних событий их смерти приобретают иное значение. В любом случае, я обращу на это внимание Элджерона.

Слушая Гебруса, Арлинг не мог отделаться от навязчивого ощущения, что гибель купцов была удивительно похожа на смерть Беркута во Дворце Торговой Гильдии Балидета. Связь этих убийств с Маргаджаном и его демонами была вопросом времени, а послание имана стало еще прозрачней – словно очищенная песком колодезная вода.

Неприятным холодком по телу отдалась новость о том, что Канцлер знал о предстоящем собрании Белой Мельницы в Самрии. Не могло ли быть так, что наместник заманивал Сейфуллаха в ловушку?

– Ваш отряд возглавит командир Евгениус, – продолжил наместник. – Он хорошо проявил себя в арвакских войнах, и его рекомендовал лично Канцлер. Повторюсь, времени у вас мало. Нам нужна помощь столицы, но я уверен, что мы справимся без Жестоких. Потому что если они снова попадут на наши земли, то останутся здесь надолго. И помните. Нам важна любая информация о Маргаджане. Если не найдите ее сами, отыщите того, кто ей располагает. Уверен, в Сикелии есть такие люди.

«Конечно, есть, господин наместник, – грустно подумал халруджи. – Этот человек находится от вас в двух шагах. Но он не скажет ни слова».

Даррен-Маргаджан был его прошлым, а прошлое неприкосновенно. Даже если оно уничтожало города и разрушало мир, который стал ему вторым домом.

«Это не твоя война, Арлинг», – попытался убедить себя халруджи, но слова прозвучали слабо и неуверенно, словно плохо придуманная ложь.

Какую бы цель не преследовал Гебрус, но теперь его предложение проверить слова Шупелая на честность, казалось Регарди верным решением. Игла тревоги вонзилась в тело давно и уверенно продвигалась к сердцу. В Балидете он научился жить заново. Там остались люди, которые были ему дороги, и смерть которых стала бы необъяснимой трагедией для всего его мира. Пожалуй, пока они не добрались до Холустая, он будет верить наместнику. Гебрус недаром занимал столь высокую должность и был мудрым человеком. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы в дела Сикелии вмешивались Жестокие или Канцлер. Они справятся сами. Маргаджан – недоразумение, а слух о гибели Балидета – не более чем мираж, который привиделся напуганному бурей купцу. Они с легкостью его опровергнут.

Но отчего на душе было так тревожно?

Когда они вышли от наместника и сели в карету, Арлинг забрался в кабину вместе с Сейфуллахом. Спокойствие мальчишки было подозрительным, и халруджи решил не оставлять его одного. Такое равнодушие могло пустить опасные корни. Но когда он участливо положил руку ему на плечо, Аджухам резко отстранился и предложил ему перебраться к кучеру. Вежливо так попросил, почти заботливо.

Тогда Регарди понял: рану, которую получил Сейфуллах, залечить будет трудно.

Глава 6. Голоса в каньоне

Они снова были в пути. Вокруг простирались барханы золотой пыли, нещадно пекло солнце, тоскливо завывал ветер. Дорога в Балидет была выложена камнями воспоминаний и присыпана песком давно минувших дней.

Их было семеро. Достаточно, чтобы не привлечь внимание керхов, которые рассыпались по всей Сикелии, словно крупа по ковру с густым ворсом. По зернышку не соберешь, а весь ковер вытряхивать хлопотно.

Командир Евгениус был молчаливым и серьезным, ведь его назначил сам Канцлер. От результата похода зависело слишком многое, в первую очередь, то, раздастся ли вновь на песчаных просторах суровая поступь Жестоких.

В отношении элитных войск Канцлера желания Евгениуса и наместника совпадали. Было нетрудно догадаться, что драгана манило место командующего регулярной армии, которое освободилось после того, как перестали поступать вести от сикелийских полков из Муссавората. А с появлением в Сикелии Жестоких ему пришлось бы делиться властью. В редкие минуты разговорчивости Евгениус ругал купцов за пристрастие к мохане и наркотикам, считая рассказ Шупелая о гибели Балидета выдумкой обкурившегося журависом кучеяра. Он искренне верил, что армия под Соляным Городом была на голову разбита хитрым разбойником, прежде всего, из-за плохого командования.