Чужая война

Серкет из Пустоши Кербала, который несколько лет назад привел слепого ученика имана на Бои Салаграна, не изменился. Его присутствие на тайном совещании отозвалось болезненным эхом в сердце халруджи. Он и раньше не сомневался в словах Сахара о предательстве Скользящих, но надеялся, что произошла ошибка. Покинув Пустошь, иман испортил отношения с серкетами, однако они были людьми общего дела. Теперь шансов на то, что учитель избежал ловушки почти не осталось. Азатхан не был миражем. Даже сидя, полукровка выделялся среди присутствующих исполинским ростом, но, похоже, мечтал о том, чтобы оказаться в другом месте.

— Да пребудет владыка мира Негус до тех пор, пока существует свет, — медленно произнес полукровка и облизнул губы. — От имени Бертрана, настоятеля Пустоши Кербала, имею честь подтвердить, что мы свято блюдем условия договора и выполним все, что потребует Подобный.

— Я не это хочу от тебя услышать, — сухо произнес Джаль-Баракат. — И ты это знаешь. Раз юлишь, спрошу прямо. Когда вы доставите Негусу Мельника? Подобный уже спрашивал о Санагоре. Даже в самом страшном кошмаре ты представить себе не можешь, что значит стоять перед ним и отвечать «нет, мы не справились, не знаем, не сделали». Немногие выживают после таких ответов. Может, ты врешь мне, Азатхан, и Тигр не у вас?

— У нас, о Чистый, у нас! — теперь и полукровка не отличался от Сихарана с Лараном, так же поспешно кивая и стараясь скорее успокоить Джаль-Бараката. — Мои люди уже в пути, и Мельник с ними. Возможно, песчаные бури задержали их, но они прибудут в Землю Чистых вовремя. Не сомневайся в нас.

— Хорошо, — протянул Джаль-Баракат. — А то я уже подумал, что ты водишь меня за нос. Вас ведь не просто так Скользящими называют. Быть скользкими и изворотливыми — ваша природа. Если твои люди не доставят Тигра через неделю, я навещу Пустошь Кербала и устрою так, что Бертран будет лично рассказывать Подобному сказки про песчаные бури и плохую погоду. А сказок наш господин не любит. Не всегда вода терпения может погасить пламя его гнева. Так и скажи Бертрану.

— Я передам настоятелю ваши… пожелания, — кивнул Азатхан и снова облизнул губы. Из всех присутствующих он нервничал сильнее других. Запах его пота хорошо ощущался — полукровка лгал, отчаянно пытаясь скрыть это.

— Обращаюсь ко всем, — Джаль-Баракат встал. — Спешка нам не нужна, но мы должны помнить о Великом Дне. Индиговый становится неуправляемым, а Второй Исход еще далек от завершения. Твои ивэи должны работать быстрее, Азатхан. Обрати внимание и на это тоже.

— Да, Чистый.

— Друзья! — Джаль-Баракат поднял руки, мгновенно растопив лед в воздухе. — Мы — судьба! Тот, кого возвысим, возвысится! Тот, кого унизим, будет унижен! Подобный суров с проигравшими, но щедр с победителями. Только от вас зависит, на какой стороне вы окажетесь.

Похоже, что совещание подходило к концу. Арлинг привалился к стене, переваривая услышанное. Ему тоже пора было уходить. В начале коридора раздавались шаги, но он был уверен, что они принадлежали не Изгнанному. Звук шагов Нехебкая он запомнил хорошо — на всю жизнь. На этот раз к нему приближались только ивэи. Их тяжелая поступь отдавалась по всему тоннелю глухим эхом.

Когда Регарди уже собирался оставить трубу, поведавшую ему столь много тайн, вновь раздался голос Сихарана. Секретарь наместника задал Джаль-Баракату вопрос, который вроде бы казался невинным, но заставил Арлинга серьезно задуматься.

— Я слышал, вы собирались возвращаться в Землю Чистых, но вас задержали поиски одного человека. Не сочтите за неуважение или любопытство, но могу ли я помочь вам?

Очевидно, что Сихаран очень хотел вернуть к себе доброе расположение лже-шибанца, хоть и трясся при этом, как стебель чингиля на ветру.

— Благодарю тебя, сын Сикелии, — криво улыбнулся Джаль-Баракат, — однако, как у вас говорят, «лев не ест добычи, добытой другими». Я уже нашел того, кто мне нужен, — на невольничьем рынке Иштувэга, но помешал досадный случай. Впрочем, все исправимо.

* * *

Чувство, охватившее Арлинга, было новым и незнакомым. Оно захлестнуло его с силой океанического шторма, заставив прижать затылок к камням, чтобы остудить бушующее в нем пламя. Арлинг ненавидел, когда люди жалели его, но оказалось, что куда хуже испытывать жалость по отношению к другим. Ему было жаль Сикелию, и людей, ее населявших. Они были втянуты в игру Подобного не по своей воле. Жаль тех, кто предал, и тех, кто был предан. Тех, кто погиб, защищая дом, и тех, кто убивал, повинуясь приказам. Тех, кто был еще жив, и тех, кто уже умер. Жаль прошлого и настоящего.

Халруджи побрел по тоннелю, с трудом вспоминая, зачем пришел в это место. Он все еще искал Сейфуллаха.

Мысли толпились в голове нестройными рядами, а главный постулат последних лет вызывал сомнения. До сих пор он верил, что это была не его война, но со временем убеждать себя стало труднее.