Чужая война

— Это не значит, что солдаты будут прохлаждаться, когда нужно будет что-то построить. Но костяк должен быть из профессионалов своего дела — так меньше неприятных сюрпризов будет. Ладно, здесь нормально пока, пойду домой.

Возвращаясь после таких объездов — как правило, они заканчивались часам к трём или четырём пополудни, — мальчик садился за книги и занимался тем, что герцог Алазорский называл бумагомарательством. Он никак не мог понять, почему князь уделяет столько времени совершенно никчёмному, с его точки зрения, занятию. И все объяснения Володи, что именно на эту писанину он возлагает главные надежды, не могли его переубедить. Тогда мальчик просто перестал обращать внимание на ворчание герцога и молча делал своё дело: выписывал законы и договора Ганзейского союза, записывал местные обычаи и акты по статусу «вольного города». Потом соединял местные обычаи и земные законы, выстраивая стройную систему. Понимая, что в одиночку придумать законодательство он не потянет, Володя без зазрения совести копировал целые абзацы и соединял с местными законами и обычаями. Поскольку для него сейчас важнее было положение о вольных городах, то именно им он и занимался в первую очередь, по пунктам прописывая права и обязанности сторон, разграничение полномочий и собственности. Чётко определял, что принадлежит сеньору, а что находится в собственности таких городов. От этой части тянулось гражданское законодательство, наследственное право. Понимая, что многих вещей он просто не понимает и не знает в здешнем мире, в сомнительных местах делал пропуски, предполагая оставить их заполнение местным. Вся эта работа была очень кропотливой, требующей внимания и аккуратности, даже педантичности. Давно бы бросил всё к чертям собачьим, но… Когда он говорил, что именно на это возлагает основные надежды, то ничуть не преувеличивал.

Вечером приходила Аливия с братом, и Володя отдыхал, занимаясь с ними. Продолжал учить девочку языку, её брата математике, учился сам. Когда был свободен вечером Абрахим Винкор, учил с ним языки. Утром же всё начиналось по новой: зарядка, с повторением изученных имерийских или тралийских фраз, лёгкий завтрак и приём посетителей. Утром дом вообще превращался в проходной двор.

Через две недели таких нагрузок Володя готов был завыть. Плюнув на всё, отправился на прогулку. С ним поехал и герцог Алазорский. Мальчик не возражал — герцог был приятным собеседником и умел слушать. О делах они не говорили, герцог в основном рассуждал о поэзии и считал, что для благородных умение складывать стихи должно быть одним из главных, наряду с фехтованием. Володя вспомнил кодекс рыцаря своего мира, где так и было, рассказал о самураях. Герцог задумался.

— Разумно. Было бы неплохо составить такой свод рыцарских правил.

Поскольку рыцарство по историческим меркам ещё только-только зарождалось в этом мире, то единых правил не существовало, хотя определённые положения и были.

— Князь, я давно хотел спросить: что означает ваш герб? Никогда не видел такого.

— Щит и меч? Мы щит и меч империи. Её защита и её оружие. Защищаем своих и караем врагов.

— О-о-о… Ваш род долго служил вашей империи?

— Долго, милорд. Несколько сотен лет.

— Выходит, ваш род старше многих родов не то что королевства, но и Тралийской империи. Даже мой род имеет меньшую историю.

Володя на миг даже почувствовал угрызения совести. В отличие от его истории, история рода герцога Алазорского была настоящей.

— Я не очень напираю на свою знатность. У нас в империи был один учёный, очень знаменитый, так он из крестьян происходил. Пешком пришёл в столицу, начал учиться, потом сделал очень много для развития науки. Так вот, я с ним согласен, что человек, кичащийся своими славными предками, похож на картошку.

— На картошку?

— Да. У неё тоже всё самое лучшее в земле.

Герцог запрокинул голову и расхохотался.

— Надо будет запомнить! При дворе у нас много таких картошек.

— Вот-вот. Лучше быть, чем казаться.

— На гербе у вас эти слова?

— Нет. «Честь. Отвага. Верность».

Отъехав от города, свита герцога с энтузиазмом занялась охотой. Володя вежливо, но твёрдо отказался. Герцог тоже. Было видно, что отказывается он не из вежливости, чтобы продолжить разговор, а действительно не очень любит это занятие. А раз не стал участвовать Володя, то и он отказался с чистой совестью — нельзя же оставлять князя одного скучать? Однако когда вся процессия ускакала вперёд, предупредил:

— Придётся привыкать к этому, даже если охоту не любишь, иначе приобретёшь кучу проблем на пустом месте. Я и сам не люблю это дело, но всё равно приходится участвовать.

Они отъехали в сторону и расположились на берегу реки. Слуги подали овощи, хлеб, сыр и вино.

— А мясом нас наши охотники сейчас снабдят, — сказал герцог. Отрезал кусок сыра, хлеба, соорудил себе бутерброд и с аппетитом откусил. — Милорд, всё-таки скажите, почему вы считаете, что ваше изучение законов как-то поможет разобраться с мятежом? Те из благородных, кто отказался выступить против короля, уже и так пришли к нам, а те, кто поддержал герцога, вряд ли его бросят.