Чужая война

— Полагаю, в этом нет необходимости, — усмехнулся Володя. — Стена между комнатами не каменная, а обычная деревянная перегородка. Если с той стороны приложить ухо, то наш с вами разговор прекрасно слышен. Я их попросил уйти не потому, что не хотел, чтобы они нас слышали, а чтобы не мешали своими неуместными восклицаниями и комментариями. — Князь специально повысил голос. — А то у некоторых чересчур острый язычок.

С той стороны послышался возмущённый крик, потом звук падения чего-то, и, кажется, произошла небольшая борьба.

— Всё равно я до него доберусь и скажу всё, что о нём думаю! — приглушённо донеслось из-за стены.

Володя вышел из комнаты.

Этот разговор с бывшим герцогом вымотал его больше, чем весь прошедший день, и спать лёг он совершенно разбитый.

На следующее утро к нему завалился Винкор с сообщением, что Сторн нижайше просит принять его с новыми песнями. Володя на мгновение задумался, потом решил, что время ещё есть.

— Ты их записал?

— Как вы просили, милорд. — Винкор положил на стол несколько листов.

Пока секретарь ходил за бардом, Володя успел прочитать все три песни. Две из них показались ему не очень, но третья понравилась. Правда, без исполнения трудно что-либо сказать об эмоциональном воздействии. Стихи всё же не настолько хороши, чтобы говорить без музыки.

Сторн вошёл в сопровождении Винкора, вежливо поклонился и замер в ожидании. Володя ещё раз просмотрел тексты.

— Не совсем хорошо, хотя намного лучше прошлых. Самое главное — нет пафоса. Однако я не бард, и мне трудно сказать, что именно не нравится. Просто ощущение такое… Сможешь исполнить их?

— Конечно, милорд. — Сторн снова поклонился и взял на изготовку инструмент, чем-то напоминающий мандолину, сделанную то ли из тыквы, то ли из какого-то непонятного дерева, а может, и понятного, но очень специфичным образом обработанного. — Разрешите сесть?

— Делай что хочешь, если это надо для исполнения.

Сторн снова поклонился… надоел уже своими поклонами. Володя вздохнул — и ведь не запретишь, не поймут.

Бард осторожно коснулся струн, а потом заиграл. Мелодия была отдалённо знакомой, напоминая вальс «Осенний сон». Сторн верно уловил нюансы мелодии и строил по ней рифмы. Проблема только в том, что раньше так стихи не писали. По мнению местных поэтов, в стихах должна быть героика. Напыщенность и пафос не только допускались, но были едва ли не обязательны — какое же воспевание подвига без этого? Володе же требовалось нечто иное — не воспевание подвига, а воспевание труда обычного солдата, для которого война не поиски славы, а работа, тяжёлая, трудная, кровавая, но необходимая. И вот отдых между боями… короткий миг, когда не надо трудиться, а можно просто посидеть у костра, не думая о грядущих боях.

Остальные песни были похуже и послабее первой.

Володя задумчиво почесал подбородок.

— Первая песня хороша, а вот остальные не очень, но… окончательное решение вынесу не я. — Князь поднялся и подошёл к окну, подозвал барда. Тот неуверенно приблизился и оглядел военный лагерь под стенами замка. — Решение вынесут они. Исполни песню перед солдатами. Если она им понравится — твои стихи проживут века. Они и есть твои экзаменаторы.

— Я могу исполнить её перед ними, милорд?

— Да, Сторн.

Когда бард вышел и закрыл за собой дверь, Володя не поворачиваясь от окна, добавил:

— А всё-таки стихи не очень хороши. Боюсь, что успех его если и ждёт, то только из-за необычной манеры исполнения и стихосложения. Он первопроходец и этим запомнится. Но за ним придут другие, намного более талантливые.

— Я тоже так думаю, ваше сиятельство.

— Ну, по крайней мере шанс мы ему дадим. Ульмар письмо написал?

— Утром передали. Я не хотел вас будить и отправил со специальным парламентёром.

— Хорошо. Тогда давай потренируемся в имерийском…

Глава 29

Следующие два дня выдались весьма насыщенными. Следуя правилу, что армия если не воюет, то учится, Володя, дав сутки отдыха, снова затеял тренировки с перестроениями. Правда, на этот раз, к его удивлению, солдаты вовсе не роптали, а занимались очень даже прилежно. Впрочем, недоумение его продлилось недолго, до тех пор, пока случайно не услышал, как один старожил-солдат отвесил мощного леща новичку, заметив, что тот отлынивает от тренировки.

— Дурак! — заявил он. — Князь для тебя же старается. Впрочем, выбирай сам, что для тебя лучше: пролить пот сейчас или кровь на поле боя. А я благодаря всем этим занятиям живым выбрался… крепко нас прижали в последнем бою, но выстояли.

— Не дрался бы, а рассказал, — обиженно проворчал молоденький солдат — лет восемнадцать, наверное, ему.