Чужая война

Регарди привык к ветрам Холустая и долины Мианэ, однако они не могли сравниться с ураганами Малого Исфахана. Ветер срывал с вершин горной породы ледяную и каменную крошку, осыпая ей путников, которым приходилось бдительно следить не только за дорогой, но и за вещами. Ветер уносил все, что не было привязано или прикреплено к упряжи. Разжечь костер было невозможно. Если он и разгорался в момент затишья, то ближайший порыв ветра уносил его целиком с кизяком и ветками горного тамариска, которые они собирали для топлива. Путники уставали от ветра сильнее, чем от недосыпания. Спать на высоте четырех тысяч салей, также как дышать, было трудно. Безжизненные горы угрюмо молчали, мороз прихватывал, ветер мрачно насвистывал. Во время коротких привалов Арлинг с трудом заставлял себя усидеть на месте. Без драганов он добрался бы до города в разы быстрее, но бросить их на перевале означало оставить на верную смерть. Евгениус едва дышал, а Джавад, хоть и держался в седле сам, слишком часто останавливался для отдыха. В сердце Регарди опять закрадывался страх, из-за плеча которого выглядывало отчаяние.

Им потребовалось две недели, чтобы спуститься до Иштувэгского Тракта. Вернулась привычная жара, ветер ослаб, стали встречаться люди. Сначала попадались одинокие путники – каргалы и золотоискатели, но по мере приближения к тракту людей становилось больше. Главная дорога в Иштувэга проходила по границе песков Золотой Пустыни и была забита беженцами и караванами. Человеческая река неистово бурлила, оглашая предгорья Исфахана руганью торговцев, плачем детей, криками погонщиков, недовольным ревом скота и топотом ног путников, поднимающих в воздух тучи мелкой, вонючей пыли.

На тракте они расстались. Арлинг заплатил сто султанов из денег Сахара купцам, направляющимся в столицу, чтобы они согласились взять раненных драганов с собой. Джавад и Евгениус вместе с караваном, груженным слитками золота, отправились в Самрию, а Арлинг с не менее тяжелым грузом на душе – в Иштувэга.

– Пусть твой клинок будет вложен последним, – пожелал ему на прощание Джавад.

Теперь этот человек ничем не напоминал болтливого и навязчивого драгана, которого все с трудом выносили в отряде Сейфуллаха. Керхский плен изменил его или что другое, но Джавад стал иным – серьезным, молчаливым, собранным. Регарди не был уверен, что драган показал свое настоящее лицо, но эта маска ему нравилась.

Желая отблагодарить Арлинга, Джавад рассказывал ему все, что знал об Иштувэга и рабстве в городе. А знал он немало.

– В Иштувэга пятьдесят три рудника по добыче золота и самоцветов, четыре карьера, восемь алмазных шахт, – вспоминал Джавад на одном из привалов. – Рабы трудятся везде, но Сейфуллаха, скорее всего, продали в «Подземелье Покорности». Это одно из тех мест, где не задают вопросов. Неважно, кем ты был раньше и как стал рабом. В Подземке трудятся больше пятиста человек. Все – рабы. Шахта очень глубокая, некоторые колодцы опускаются на глубину до четырех тысяч салей. Если Аджухам действительно там, то тебе стоит поторопиться. Жара в Подземелье невыносимая, грунтовые воды пролегают близко к туннелям, часто размывая их и затапливая тоннели. Рабы там живут недолго. Однако в Подземке столько чистых и богатых жил, что добытое золото с легкостью позволяет окупать расходы на рабочую силу. Рабы в Иштувэга дешевые, особенно те, которых продают керхи. Не знаю, как ты будешь вытаскивать оттуда Сейфуллаха, если он действительно там. Хозяева рудников не скупятся на охрану. У меня есть знакомый вор, который за свою жизнь ограбил всех высокопоставленных лиц города: наместника, членов Гильдии, крупных купцов, военных. К рудникам и копям он питает особую страсть. Вулкан, так его зовут, проник повсюду кроме Подземки. Ограбить местное золотохранилище – его давняя мечта. Кое-что об охране он тебе точно расскажет.

Представить Сейфуллаха Аджухама с киркой в золотоносных рудниках Иштувэга, а тем более, в Подземелье Покорности, было трудно. Попасть туда невозможно. Поверить в успех еще сложнее. Сколько времени потребуется слепому, чтобы проверить все рудники города? А если Сейфуллаха продали в швейную факторию? Или богатому дому? Сколько их в Иштувэга? Уже сейчас становилось понятно, что на поиски могла уйти не одна неделя. И все это время иману будет грозить опасность, возможно, смертельная.

После трех лет служения у Аджухама и всего, что им удалось пережить вместе, Арлинг думал, что понял, в чем заключался путь халруджи. Он ошибался. Путь халруджи был по-прежнему скрыт от него туманом сомнений и неуверенности.