Чужая война

— Я считаю, что надо разрабатывать «Лоджитек», все нити ведут к этой компании. А мы топчемся на месте. Сопротивленцы стали похожи на стадо баранов, которое ведут на бойню. Порубим мы Кузнецов в капусту, так через месяц появятся новые, и все закрутится. К тому же ты показал карту, там этих Кузнецов, что в муравейнике опилок. Нам с ними со всеми не справиться, ты же понимаешь. Да и операция будет проводиться одновременно. Как быть?

Шахматист улыбнулся. Так мог бы улыбаться манекен.

— Ты же знаешь, что я один из координаторов. Нас пять человек. Каждый отвечает за работу энного количества групп. Только координаторы знают друг друга. Простые сопротивленцы не знают о других группах. Это сделано на тот случай, если провалится кто-то из координаторов и его команды будут уничтожены. Тогда остальные смогут продолжить работу. Полная автономия. Сейчас другие координаторы также работают со своими командами. Им выделены свои участки работы, так что единым ударом мы сможем покончить с этой заразой в городе. Выжжем ее окончательно, поэтому и «Наковальня».

О существовании других координаторов я знал, как и о других группах, но это было все на грани слухов, пьяные сплетни между своими в кабаках. Зато теперь стал понятен весь план.

— На время прекратить любую отсебятину. Все силы только на подготовку к операции. Очень надеюсь, что ты послушаешь меня на этот раз, — в глазах Шахматиста вспыхнул безумный огонек и тут же погас.

— Постараемся, Михаил Петрович, постараемся, — уклончиво ответил я.

Судя по взгляду, Бражников не очень-то мне и поверил.

Мы попрощались, и я направился к проходной. Шахматист же подошел к дымящим одну за другой сигареты командирам и заговорил с ними. Вероятно, давал последние наставления перед операцией.

Я благополучно миновал проходную и обнаружил Барабана. Он сидел на капоте моей машины и курил. Вид у него был взъерошенный, похмельный.

— Чего так долго? — недовольно спросил он.

— За жизнь говорили, — ответил я уклончиво. — Какие планы на вечер?

— Я бы посидел где-нибудь. Потом уже можно и диспозицию изучить.

— Может, тогда заедем куда-нибудь.

— Только вот что с колесами делать? — загорелись глаза Барабана.

— А мы пить не будем. Сейчас не до спиртного. У нас на носу серьезная операция, надо быть готовым ко всему, — огорчил я его.

— Плохо. Решай сам.

— Тогда в «Нуар» на «Электросиле». Там и покушать можно, и чай вкусный, — предложил я.

Я сел в машину. Барабан неохотно слез с капота и поплелся к своему потрепанному «Доджу Калиберу». Мы отъехали от складских ворот одновременно. Дорога до «Электросилы» прошла без приключений. Ни тебе пробок, ни «охваченных» без головы, норовящих устроить пальбу на ровном месте. Припарковались в ста метрах от ресторана. Пока шли, я позвонил Рогову и попросил обзвонить всех ребят, чтобы завтра утром все были на базе. Буду задачу ставить.

В ресторане мы забрались в самый дальний угол, чтобы никто нам не помешал. Тут же нарисовался официант с большими папками меню. Я ткнул пальцем в знакомые названия и закрыл папку. Барабан возился долго, мусоля страницы, наконец и он определился. В последний момент он все-таки меня не послушался и заказал себе пива.

Я посмотрел на него укоризненно, но ничего не сказал, а он сделал вид, что ничего не заметил.

— Надоело все. Хочу в Крым, на песочек, пиво пить да живот греть. Мне вся эта муть вот уже где сидит, — неожиданно поделился Барабан. — Как думаешь, когда это закончится?

— Не знаю, Коль. Я тебе не пророк. Если бы не вся эта заваруха, то я бы тоже уже давно грелся на песочке, где-нибудь на пляже. Только вот сейчас не время для отдыха. Сейчас надо сконцентрироваться. Думаю, что ближайшая операция потребует от нас всех сил, что еще остались, — попытался я привести его в чувство.

— Это если остались. А что делать, если их и нет уже давно?

Плохо дело. Если человек сдулся, как воздушный шарик после бурного праздника, то ему уже вряд ли что-нибудь поможет. Верить в это не хотелось. Не может такой боевой мужик, как Барабан, поднять белый флаг. Не в его это характере. Так я себе твердил. Но видел перед собой опустошенного человека. И от этого становилось гадко на душе.

Принесли напитки: чайник с черным чаем, две чашки и бокал светлого пива. Барабан тут же попросил принести второй бокал. После того как официант отошел, он в три глотка выпил все пиво.

— Ты мне тут эти упаднические мысли брось, — начал говорить я, понимая, что все это бесполезно. Если человек выдохся, то как его ни подбадривай, толку не будет. Внутренний костер потух, уголька не осталось. Так что подбадривания делу не помогут. А ему, между прочим, свой отряд на операцию вести. И как в таком состоянии ему доверить командование. Неужели Шахматист этого не видел? Или видел, но решил, что Барабан справится. Кто я, чтобы спорить с Шахматистом?