Чужая воля

Неторопливо следующая за главой местной разведки агентесса Преисподней нарочито отстала на пару шагов, мельком оглядывая пустое помещение, но ничего особо интригующего не заметила — раритетная мебель и плотные шторы на окнах, причудливые экзотические безделушки, собранные, похоже, со всех стран этого мира, старинные тонкие кружевные салфетки, укрывающие поверхность комодов, слабое — чуть только разглядеть протянутую руку — освещение, которое правильнее было бы назвать подсветкой, и глубокая, плотная многозначительная тишина не были для не нее чем-то необыкновенным, диковинным. А хозяин — ну, не в чужой же дом привел её Марк Иванович! — быстрыми и легкими шагами преодолел расстояние от входной двери до письменного стола, привычно уселся в хорошо ему знакомое удобное кресло и пристально взглянул на задержавшуюся гостью. Слегка выцветшие глаза его чуть заметно блеснули, отражая свет настольной лампы, и агентессе показалось, что синяя, призрачная искорка так и осталась, замерла в хрусталике, усиливая возникшее вдруг ощущение иррациональности, потусторонности происходящего.

Кажется, старичок-разведчик начинает что-то говорить, голос его звучит жестко, отчетливо, совсем не так, как это было только что, в курилке банкетного зала, но Некта не понимает ни слова, как ни старается вникнуть, прислушаться… и уже через пару минут бросает это бесполезное занятие, тем более, ей и без того отлично известно о чем идет речь. Кажется, Шура Цветкова — эта простенькая, симпатичная девчонка совсем не так проста. Внучка? запоздалая дочь? племянница? ребенок погибшего друга? Ерунда, тут что-то не то, так не бывает, вернее, бывает, но в дурных мелодраматических романах и бесконечных телесериалах для домохозяек. Ерунда… или не ерунда? Но и это, в конце концов, совершенно неважно…

В этот момент Некта раздваивается. Одна её часть, на ходу продолжая в уме жонглировать только что услышанными от старичка словами, неторопливо отходит от стола к занавешенному окну и бесцеремонно прислоняется плечом к деревянной панели простенка. А вторая… вторая остается на месте, отступает на шаг назад, отмечая, как у замолчавшего разведчика изменяется выражение лица и, кажется, даже слегка округляются глаза от такого непривычного фантастического зрелища, увиденного не на экране телевизора, а в собственном рабочем кабинете. Агентесса не просто раздвоилась в его собственном сознании или воображении, их и физически стало — две Некты: стоящая у окна в непринужденной вольготной позе и напряженная, словно ожидающая внезапного удара, возле стола… Такого Марк Иванович не видел никогда в своей насыщенной, богатой событиями и невероятными происшествиями жизни — чтобы вот просто так, у него на глазах, без всякой престижитаторской техники, магических пассов или резких отвлекающих внимание движений непростой — он это понял по первому же разговору с агентессой в курилке — но все-таки человек разделился, подобно амебе или какой-нибудь инфузории, на два совершенно идентичных экземпляра. Старичок замер на полуслове, кажется, даже забыв до конца прикрыть рот…

В полутемном рабочем кабинете главного разведчика наступила странная загробная тишина, похожая на ночную кладбищенскую, как показалось агентессе. Но — ненадолго. Будто освободившись от чего-то ненужного — своего второго «я» — первая, стоящая у стола, Некта чуть подняла руки ладонями к плечам и словно забросила этим жестом себе за спину сгусток кромешной тьмы, из которой, поглощая миниатюрную фигурку девушки, начало появляться, формируясь, отливаясь из ничего… будто вырубленное из темно-красного гранита, почти черное в полутьме, скуластое лицо, полностью лишенное растительности… лишь на голове, чуть скрывая аккуратные, но за многие тысячи лет существования слегка притупившиеся едва заметные рожки вились густые и жесткие вороные кудри…

И тут Марк Иванович понял, что полутьма кабинета и первозданная темнота за плечами исчезающей первой Некты, совершенно не мешают ему в деталях видеть незваного гостя, словно освещенного ярким черным прожектором. Он был высок, широкоплеч, могуч и полон внеземной абсолютной власти, но — удивительное дело! — настолько в меру, что выглядело это не устрашающе, но грозно. Отличный, но совершенно немодный в этом Отражении костюм цвета горького шоколада плотно, но не в обтяжку, облегал сильное тело, белоснежная сорочка, цветастый галстук с широким узлом, темный рубин-астерикс в золотой заколке, черные ботинки, нет, это не обувь — глубокая непроглядная мгла чуть выше щиколоток все еще окутывала ноги возникшего ниоткуда пришельца… впрочем, кроме багрово-черного лица и кистей рук — рожки-то можно было и не заметить в первые самые волнующие минуты — ничто не говорило об истинной природе неожиданного гостя, решившего появиться перед глазами разведчика столь экзотическим образом, разве что — абсолютная неподвижность, присущая лишь неживым, неподвижность памятника, скалы, гранита и мрамора…