Чужая земля

– Как показывает опыт революционной борьбы, опорой любого освободительного движения выступает молодежь. Могу без ложного хвастовства заявить, что за пятьдесят лет деятельности выпустил из стен университета тысячу-другую студентов. Многие из них стали революционерами. Но кем? Народниками, эсерами, анархистами, кадетами, социал-демократами. Все эти партии, кроме радикалов-большевиков, уже принадлежат прошлому. Нынешний студент – совершенно иного свойства! Идеалы начала века для него безнадежно устарели, он находится под гнетом сильнейшей пропаганды. Разгромленный намедни, самый мощный антибольшевистский молодежный союз нашей губернии – и тот по своим взглядам был марксистским!

На кого, позвольте спросить, вы рассчитываете опереться? У старшего поколения нет самоотречения, отваги, здорового безрассудства; оно в значительной мере подкуплено новой властью: кто – высокими окладами, кто – членством в РКП(б), кто – мнимой свободой самовыражения, а кое-кто и вовсе – высочайшей милостью дышать!

– Да уж, – подал голос Решетилов. – Мы подобны иудеям после сорока лет блужданий в пустыне: рады тому, что получили; любая земля для нас – обетованная.

– Вот-вот, – хихикнул Зябловский. – Сие – глас разума!

– Ну не будьте пессимистом, Василь Филиппыч, – нетерпеливо парировал Фунцев. – В Европе множество готовых к борьбе молодых людей.

– Эмиграция? – скривился Зябловский.

– Конечно. Десятки тысяч боевых офицеров, способных хоть сейчас выступить в поход.

Все с интересом уставились на старого профессора. Смерив Фунцева долгим ироничным взглядом, Василий Филиппович спросил:

– Это какие же силы? Недобитые Красной армией корниловцы, марковцы, дроздовцы? Да колчаковцы с казачками в придачу? Полноте, сударь, не смешите. После драки кулаками не машут, особенно после такой, когда зубы напрочь повылетали!

Якушкин по университетской привычке зааплодировал дробным стуком костяшек пальцев по столу; Ковалец скрестил руки на груди и нахмурился; Решетилов тонко улыбнулся и удовлетворенно прикрыл глаза.

– Непатриотично, Василь Филиппыч! – с оттенком обиды воскликнул Фунцев.

– Бросьте, – отмахнулся Зябловский.

Ковалец собрался с мыслями и, откашлявшись, попросил внимания.

– Русские силы за границей помогут нам лишь при поддержке внутри страны, – сильно волнуясь, сказал он. – Слаженная коалиция непременно должна привести к победе.

Решетилов вдруг резко повернулся к Ковальцу:

– Старо, Нестор Захарыч, видали! – жестко бросил доктор. – На своей шкуре испытали благодать деникинского правления. Собери они там, в парижах, хоть несметную армию – никто в России ее не поддержит. Даром ли простой люд пошел за большевиками?..

– Саша, Саша! – попытался урезонить друга Якушкин.

– …Самую радикальную идею народ поддержал по причине полной несостоятельности прочих! – повысил голос Александр Никанорович. – Все демократические «идеи» к лету семнадцатого выхолостились, потому борьбу с большевиками возглавили не думцы-демократы, а генералы. Радикалы – против радикалов, коса на камень! Крайне правые – против крайне левых. Думаете, лучшим для России было бы, если бы взяли верх консервативные солдафоны? Уж они-то возродили бы «Единую и Неделимую»! Перво-наперво начали бы отдавать долги: Приморье – японцам; Закавказье – англичанам; Херсонщину – французам.

А как иначе? Долг платежом красен, всем известно – не только купцам, но и генералам – тоже людям чести. Власть, установленную огнем и мечом, пришлось бы укреплять жестоким террором, не меньшим по размаху, чем большевистский.

И стала бы страна подобна Руси после нашествия татар. И за ярлыками на Великое княжение золотопогонным диктаторам пришлось бы в Лондон или Париж ездить. Вступив в открытое столкновение с остальным миром, большевики сохранили ту самую «Единую и Неделимую», за которую боролись их противники. Вот вам и великий парадокс!

– Так что предлагаешь делать? Терпеть? – еле слышно спросил Якушкин.

– Просвещать народ, – уверенно ответил Решетилов. – Всеобщее уравнение сословий и свобода привели к установлению господства новой морали, а это – мораль малокультурного большинства (в основном, крестьянского). Столетнее культурное лидерство интеллигенции, так кропотливо внедряемое в общественное сознание, оказалось свергнутым. Да и большевики вдобавок потворствуют всевозможным проявлениям грубой материалистической философии. А чего, собственно, ожидать от политиков, чей пыл души ушел в борьбу? От людей лишь отчасти и односторонне образованных, радикальных? Не забывайте, что многие из них имеют тюремное прошлое! Нужны долгие годы, чтобы сегодняшние правители России переняли цивилизованный образ мышления.

– В целом – присоединяюсь, – поддержал доктора Зябловский.

– Одно плохо – нет времени на годы и десятилетия просветительской работы, – покачал головой Ковалец.

– Выходит, придется бороться с режимом сейчас? – картинно почесал затылок Фунцев.

– Тем более, что есть верные Родине силы, – важно заявил Якушкин.

Ковалец положил ему руку на плечо: