Чужая земля

Признавая несомненные заслуги Ардамышева в борьбе с революционным движением, друзья из департамента полиции выхлопотали ему солидную пенсию и состряпали, на всякий случай, документы на имя мещанина Сидора Сидоровича Фунцева. Отставной жандарм покинул шумный и неприветливый Петербург и поселился в одном из губернских городов в центре России.

Почти шесть лет прожил Фунцев в провинциальной глуши, покуда о нем не вспомнили самым невероятным образом. В феврале 1918 года в город вернулся эсер-террорист Шаньков. Отбыв на каторге двенадцать лет и будучи амнистирован Временным правительством, он успел поболтаться в Петрограде, где быстро понял, что новые порядки не вполне соответствуют его представлениям о подлинно народной власти, и решил дожить остаток своих лет в родных местах.

Как-то раз, возвращаясь с митинга памяти героев-народников, Шаньков наткнулся в трактире на Фунцева. Старый эсер-подпольщик мгновенно узнал в нем полковника жандармерии Ардамышева и не преминул донести в «чрезвычайку». Тогдашний Председатель ГубЧК Соломон Гиневич поначалу было вспылил и распорядился Фунцева немедленно расстрелять, однако скоро одумался, рассчитывая использовать знания и опыт жандармского полковника на благо Советской власти. Фунцеву ничего не оставалось, как заняться инструктажем недалеких в политическом сыске чекистов. А больному чахоткой полоумному эсеру Шанькову объявили, что он обознался. Впрочем, ветеран бомбистского движения вскорости умер.

В 1920 году, отправляясь к новому месту службы, Гиневич «подарил» Фунцева Черногорову. Кирилл Петрович ценил «грамотные кадры» и счел весьма неразумным использовать Фунцева лишь в качестве консультанта. Черногоров предложил бывшему жандарму взаимовыгодный пакт: Фунцев выполняет секретные поручения в качестве глубоко законспирированного агента, а Кирилл Петрович, со своей стороны, гарантирует ему безбедное существование, приличный социальный статус и пенсию по прекращении «активной работы». Фунцев с легкостью согласился, тем более что Черногоров ему явно импонировал: он был умен, честен с агентами и жесток с врагами. Лучшего шефа, за исключением, конечно, покойного Рачковского, и желать не приходилось.

Фунцев входил во все антибольшевистские союзы – от самых невинных кружков досужих болтунов-либералов до действительно опасных офицерских организаций. Примерив маску консерватора и вечно недовольного Советской властью, он был всеми востребован и уважаем. Только в 1920 – 1922-х годах Фунцев выдал сто тридцать два более или менее активных контрреволюционера. «Все мата хари и лоуренсы по сравнению с моим агентом номер один – просто дети, – говаривал Черногоров коллегам в Москве. – Была б моя воля, я бы его к ордену представил».

* * *

Спецагент номер один незамедлительно доложил шефу о «посиделках» у доктора Решетилова. Черногоров в тот же день проинформировал Москву. Двадцать второго октября пришел ответ:

…

«Секретно.

Тов. Черногорову

В связи с запланированной на ближайшие дни ликвидацией "группы Якушкина», входящей в Монархическую организацию Центральной России (МОЦР), считаем доложенную вами в СШ три тысячи двадцать два от 19.10.1924 информацию оперативно непригодной для разработки МОЦР. Расследование или использование в иных целях фактов сотрудничества гр. Зябловского В. Ф. и Решетилова А. Н. с членами МОЦР оставляем на ваше усмотрение, в зависимости от политобстановки в губернии и намеченных вами мер по борьбе с контрреволюционными элементами.

Зам. начальника КРО ОГПУ СССР

А. Х. Артузов»

Кирилл Петрович несколько огорчился, что не удастся использовать местных крамольников в большой игре, и решил посоветоваться об их дальнейшей судьбе с Фунцевым. Он вызвал спецагента на конспиративную квартиру, переоделся в цивильное платье и поехал на встречу.

На рандеву с шефом Фунцев всегда приходил заранее. Вот и сегодня Черногоров уже с порога почувствовал запах кофе.

– А-а, это вы? – послышался из кухни голос Фунцева. – Присаживайтесь, я буду сей момент.

Через минуту он появился с дымящейся «туркой» в одной руке и двумя чашечками в другой.

– Знаю-знаю вашу, Кирилл Петрович, страсть к хорошему кофе, – сладострастно прищелкнув языком, промурлыкал Фунцев. – Вы не находите, что кофе как бы сближает нас?

Черногоров вежливо улыбнулся и дождался, пока Фунцев наполнит чашечки и усядется в кресло напротив. Затем Кирилл Петрович сделал глоток и протянул спецагенту ответ из Москвы. Внимательно прочитав депешу, Сидор Сидорович вопросительно посмотрел на шефа.

– Хочу просить совета в отношении Зябловского и Решетилова, – сказал Черногоров. – Можно ли использовать их в наших собственных замыслах?

– Не думаю, – покачал головой Фунцев. – Они – не контрреволюционеры, более того, даже не потенциальные. Попытка их вербовки как осведомителей также обречена на неудачу – старые интеллигенты чересчур щепетильны.

Сидор Сидорович сложил руки на животе и покрутил пальцами.