Чужак

Джек не знал, сколько он так простоял, не в силах пошевелиться. Может быть, двадцать секунд; может быть, пару минут. Ветер дул все сильнее, трепал его волосы, ласкал разгоряченную шею, как эти жуткие пальцы. Тени тополей судорожно метались по земле, словно стайка испуганных рыб. Человек – или не человек – стоял у него за спиной, отбрасывая длинную тонкую тень. Прикасался к нему, гладил.

А потом пальцы и тень исчезли.

Джек обернулся, и запертый в груди крик все же прорвался наружу – громкий, протяжный, – когда очередной порыв ветра взметнул фалды его пиджака и они раздулись с резким хлопающим звуком. Перед ним…

Не было ничего.

Только заброшенные сараи и голое поле.

Никто не стоял у него за спиной. Никто не прятался в темном сарае. Никто не трогал его за шею; это был просто ветер. Он поспешно вернулся к машине, то и дело оглядываясь на ходу. Один раз, второй, третий. Он уселся за руль, сжимаясь в комок всякий раз, когда в зеркале заднего вида мелькали тени деревьев, раскачивающихся на ветру, и завел двигатель. Промчался обратно по узкой грунтовой дороге со скоростью пятьдесят миль в час, мимо старого кладбища и заброшенной фермы. На этот раз он не стал останавливаться перед желтой лентой, а просто проехал насквозь. Выбрался на шоссе номер 79, скрипя шинами по асфальту, и рванул в сторону Флинт-Сити. К тому моменту, когда он въехал в город, ему удалось убедить себя, что ничего не случилось. Там, у заброшенного амбара, ничего не случилось. И боль, пульсирующая в затылке, тоже ничего не значила.

Вообще ничего.

Желтый цвет 21–22 июля

1

В субботу в десять утра в «Ложечке О’Мэлли» было практически пусто. Только два старика с кружками кофе сидели за шахматной доской у двери и единственная официантка пялилась, как завороженная, в маленький телевизор над барной стойкой. По телевизору шла реклама какой-то клюшки для гольфа.

Юнел Сабло сидел за столиком в дальнем углу. Сегодня он был одет в полинявшие джинсы и футболку, облегавшую его мускулистый торс (у Ральфа такого торса не было года с две тысячи седьмого). Юн смотрел телевизор, но, увидев Ральфа, махнул рукой.

Когда Ральф уселся за столик, Юн сказал:

– Странно, что официантку интересует именно эта клюшка.

– По-твоему, женщины не играют в гольф? Что за мужской шовинизм, amigo?

– Я знаю, что женщины играют в гольф, но эта клюшка полая. Суть в том, что если тебе приспичит у четырнадцатой лунки, можешь в нее поссать. К ней даже прилагается передничек, чтобы прикрыть хозяйство. С женщиной это не сработает.

К ним подошла официантка принять заказ. Ральф заказал омлет и ржаные тосты, сосредоточенно глядя в меню, потому что боялся расхохотаться. Он совершенно не ожидал, что будет бороться со смехом сегодня утром, но мысль о передничке так его развеселила, что он все-таки не сдержался и издал тихий, сдавленный смешок.

Официантка сразу поняла, в чем дело:

– Да, наверное, это смешно, но не в том случае, когда твой муж помешан на гольфе и страдает воспалением простаты, а ты не знаешь, что ему подарить на день рождения.

Ральф встретился взглядом с Юном, и они оба не выдержали и рассмеялись так громко, что игравшие в шахматы старики с неодобрением посмотрели в их сторону.

– Будете что-то заказывать, молодой человек? – спросила официантка у Юна. – Или только пить кофе и потешаться над клюшкой-«девяткой»?

Юн заказал huevos rancheros, яйца по-деревенски. Когда официантка ушла, он сказал Ральфу:

– Мы живем в странном мире, полном всяческих странностей. Ты согласен?

– Согласен. Если учесть, для чего мы встретились. Ну, рассказывай, что было странного в области Каннинг.

– Много всего.

Юн открыл сумку – кожаную сумку через плечо, из тех, которые Джек Хоскинс уничижительно называл бабскими, – и достал мини-айпад в потертом, видавшем виды футляре. Ральф давно заметил, что все больше копов пользуются для работы новомодными гаджетами. Наверное, году к две тысячи двадцатому, самое позднее – к две тысячи двадцать пятому эти штуки полностью заменят традиционные бумажные блокноты. Что ж, прогресс не стоит на месте. И ты либо мчишься вперед вместе с ним, либо плетешься в хвосте. Ральф и сам предпочел бы получить на день рождения планшет вместо клюшки для гольфа.

Юн постучал по экрану и открыл нужный файл.

– Вчера ближе к вечеру парнишка по имени Дуглас Элфман нашел в старом амбаре брошенную одежду. Он видел новости по телевизору и узнал по описанию пряжку в виде лошадиной головы. Он позвонил отцу, и тот сразу вызвал полицию. Я прибыл на место вместе с передвижной лабораторией примерно без четверти шесть. Джинсы-то ладно, они и в Африке джинсы, но пряжку я узнал сразу. Смотри сам.

Он вывел на весь экран фотографию крупным планом и развернул айпад к Ральфу. С первого взгляда было понятно, что эта самая пряжка красовалась на ремне Терри на записях с камер видеонаблюдения транспортного узла Фогель в Даброу.

Ральф задумчиво произнес:

– Ладно, еще одно звено в цепочке. Он бросил микроавтобус у бара «Шорти». Пересел в «субару». Потом бросил «субару» у Чугунного моста, переоделся в чистое…