Холли

Стивен Кинг Холли

Посвящается Чаку Верриллу: редактору, литературному агенту и прежде всего другу.

1951–2022

Спасибо, Чак.

"Иногда Вселенная бросает тебе веревку"

Билл Ходжес

17 октября 2012 года

1

Это старый город, и он уже не в лучшем виде, так же, как и озеро, рядом с которым он был построен, но есть районы, которые все еще выглядят довольно мило. Старожилы, вероятно, согласились бы, что самым красивым районом является Шугар-Хайтс, а самая красивая улица в нем — Ридж-роуд, которая плавно спускается от Колледжа искусств и наук Белла к Дирфилд-парку, расположенному двумя милями ниже. По Ридж-роуд проходит множество красивых домов, некоторые из которых принадлежат преподавателям колледжа, а некоторые — успешным жителям города: врачам, юристам, банкирам и топ-менеджерам бизнес-компаний. Большинство из этих домов представляют собой безупречно окрашенные викторианские постройки с изогнутыми окнами и изобилием декора.

Парк, где заканчивается Ридж-роуд, не так велик, как тот, что расположен прямо в середине Манхэттена[1], но несильно отстаёт от него. Дирфилд — это гордость города, и отряд садовников поддерживает его в великолепном состоянии. Да, есть запущенный западный участок возле Ред-Бэнк-авеню, известный как Тикетс, где иногда после наступления темноты можно наткнуться на тех, кто ищет или продает наркотики, и где иногда случаются ограбления, но Тикетс — это всего лишь три акра из 740. Остальные покрыты травой, цветами и пронизаны дорожками для влюбленных и скамейками, где старики читают газеты (теперь все чаще и чаще на электронных устройствах), а женщины болтают, иногда качая своих младенцев в дорогих колясках. Есть два пруда, и в одном из них иногда можно увидеть мужчин или мальчиков, плывущих на лодках с дистанционным управлением. В другом плавают туда-сюда лебеди и утки. Также имеется детская площадка. На самом деле есть всё, кроме общественного бассейна; время от времени городской совет обсуждает эту идею, но ее постоянно откладывают. Лишние расходы, сами понимаете.

В этот октябрьский вечер тепло для этого времени года, но мелкий дождик заставляет всех сидеть дома, кроме одного рьяного бегуна. Этого человека зовут Хорхе Кастро, он преподаватель писательского мастерства и латиноамериканской литературы в колледже. Несмотря на свою специализацию, он родился и вырос в Америке; Хорхе любит говорить людям, что он американец, как яблочный пирог.

В июле ему исполнилось сорок лет, и он больше не может обманывать себя тем, что он всё еще тот молодой лев, который добился мгновенного успеха со своим первым романом. Сорок — это тот возраст, когда нужно перестать врать себе, что ты еще хоть в чем-то молод. Если ты этого не делаешь, если подписываешься на такую лабуду, как "сорок — это новые двадцать пять", начнется твое падение. Сначала немного, но потом все больше, и в один прекрасный момент тебе пятьдесят с животом, свисающим через пояс, и таблетками от холестерина в аптечке. В двадцать тело всё прощает. В сорок прощает на время, в лучшем случае. Хорхе Кастро не хочет дождаться пятидесяти лет и обнаружить, что он превратился в еще одного жирного американского мужика.

С сорока лет нужно уже начинать заботиться о себе. Нужно поддерживать машину, потому что ее не обменяешь. Поэтому по утрам Хорхе пьет апельсиновый сок (там калий), за ним следует почти каждодневная порция овсянки (антиоксиданты), и раз в неделю он употребляет красное мясо. Когда ему хочется перекусить, он открывает банку сардин. Они богаты Омегой-3 (кроме того, вкусны!). По утрам он делает простые упражнения, а вечерами бегает, не переусердствуя, но проветривая свои сорокалетние легкие и давая своему сорокалетнему сердцу шанс проявить себя (пульс в покое: 63). Хорхе хочет выглядеть и чувствовать себя на сорок, когда ему будет пятьдесят, но судьба любит подшутить. Хорхе Кастро не встретит даже свой сорок первый день рождения.

2

Его обычный маршрут, которого он придерживается даже в мелкий моросящий дождь, заключается в беге от дома, который он делит с Фредди (по крайней мере, пока длится его статус писателя, преподающего в колледже) в полумиле от колледжа, к парку. Там он разомнет спину, выпьет немного витаминизированной воды из своей поясной сумки и побежит обратно домой. Морось на самом деле бодрит, и нет больше других бегунов, ходоков и велосипедистов, с которыми ему бы пришлось делить дорогу. Велосипедисты — самые худшие из них, считающие, что у них есть полное право ездить по тротуарам вместо дороги, даже при наличии велосипедной дорожки. В этот вечер тротуар принадлежит только ему одному. Ему даже не нужно махать рукой тем, кто мог бы выйти на свои великолепные старые затененные веранды подышать воздухом; погода заставила их остаться дома.