Чужак

Были установлены предельные ставки, по которым букмекеры производили выплаты: двадцать к одному за первое место, пятнадцать к одному за призера, десять к одному за третье место, пятьдесят к одному в одинаре и сто к одному за двойное пари. Иногда некоторые букмекеры пытались повышать ставки и оказывались не в состоянии заплатить. Фрэнк положил этому конец. Лимиты устанавливались букмекерам в соответствии с их финансовым состоянием, все деньги, получаемые сверх лимитов, возвращались в организацию, которая делила доходы с букмекерами на комиссионной основе. Таким образом, букмекеры не выходили за пределы своих финансовых возможностей, что оказывало стабилизирующее воздействие на весь бизнес в целом. В результате в течение двух лет ни один букмекер не попал в ситуацию, когда выплаты по ставкам превышали его финансовые возможности. В этом плане организация была так же надежна, как государственное страхование.

Но самое удивительное, возможно, заключалось в том, что при таком масштабе действий о существовании организации за ее пределами знали всего лишь несколько человек. Еще меньшее количество людей знали о Фрэнке Кейне. И вдруг однажды в газете появляется совместное заявление губернатора и мэра следующего содержания:

«Город и штат Нью-Йорк, как, впрочем, и вся страна, стоят перед опасностью тирании одного человека, который организовал игорный бизнес такого масштаба, что он уже начинает ощутимо влиять на состояние всей нашей экономики.

Он ставит наших граждан в экономическую зависимость, вынуждая их залезать в долги к мелким и крупным ростовщикам и букмекерам. В это дело вовлечены гораздо большие деньги, чем мы можем себе представить.

Его бизнес породил коррупцию, доселе невиданную в нашей истории, он ворочает миллионами. Он подкупил и пытается подкупить должностных лиц всех рангов. Свою мерзкую деятельность он организовал таким образом, что ему нет нужды прибегать к угрозе насилия над теми, кто пытается мешать ему, хотя трудно подсчитать, в скольких убийствах и самоубийствах он повинен. Для борьбы с непокорными он выбрал другое оружие — экономическое рабство.

Этот человек должен быть остановлен.

Через несколько дней будет объявлено о назначении «специального прокурора», на которого будут возложены обязанности по обезвреживанию этого человека и водворению его туда, где он и должен находиться, — за решетку.

Имя его — Фрэнк Кейн.

У специального прокурора будет только одна задача — положить конец деятельности Фрэнка Кейна».

Газеты были в панике. Они понимали, что упустили сенсацию, поскольку оказались к ней совершенно не подготовлены. Начались лихорадочные поиски досье с фотографиями Фрэнка Кейна, но таковых не обнаружилось. Описывали его по-разному: высокий, небольшого роста, полный, худой и так далее. Для публики он был призраком, привидением, именем без плоти. Его никогда прежде не арестовывали, не снимали отпечатков пальцев, не составляли словесный портрет. У всех на устах был лишь один вопрос: «Кто такой Фрэнк Кейн и где он?»

Когда в Нью-Йорке разразилась буря, Фрэнк находился в Чикаго. Он прибыл туда один на два дня, и, похоже, что никто не знал, для чего. Мы не смогли обнаружить зацепки: женщины или чего-либо другого, что могло быть причиной его столь краткой поездки через всю страну.

Не знаю точно, знал ли он, что произошло в Нью-Йорке после его отъезда, могу лишь предположить, что знал. Как бы там ни было, он с присущим ему спокойствием сел в поезд и развернул «Чикаго трибюн». С этого момента я снова вернулся в его жизнь, как, впрочем, и он в мою. Прямо на первой странице, после заметки о случайной гибели в Чикаго полицейского, работавшего на железной дороге, была помещена следующая заметка:

«Нью-Йорк, 9 сентября, 1940 г.

Джером Г. Коуен, сын бывшего мэра Нью-Йорка А. Г. Коуена, назначен губернатором штата Нью-Йорк на должность специального прокурора. Его задачей будет расследование дела Фрэнка Кейна, который, по заявлению губернатора, является руководителем подпольного игорного бизнеса в стране».

Да, такова отныне была моя работа — поймать Фрэнка Кейна, которая давала шанс проявить себя: пригвоздить друга к стенке и позволить содрать с него шкуру.

Я не был в восторге от нее, но отец, который по знакомству добился для меня этой должности, сказал: «К черту дружбу. Это твой шанс, другого такого может и не быть».

И я взялся за дело. Наверное, я сглупил, но тогда я не мог предположить, что произойдет. Моим первым указанием было доставить Фрэнка Кейна ко мне на допрос, но вы знаете, что из этого вышло. Он спокойно сидел за рекой в Джерси-Сити и показывал нам нос.