Чужак из ниоткуда-4

Сначала в «рубку» (так я прозвал помещение Лаборатории №1, откуда мы связывались с «Горным эхом») в сопровождении Владимира Алексеевича Крата ввалились поддатые и весёлые братья Стругацкие и доложили, что задание партии и правительства выполнено: заместитель директора обсерватории Аресибо господин Генри Митчелл не выдержал прямого культурного столкновения с русскими писателями-фантастами, вооружёнными русской же водкой, спит в своём кабинете на диване и вряд ли проснётся до утра.

— Слабак, — пренебрежительно заметил Аркадий Натанович, развалясь на стуле и закуривая. — Даже вторую не допили, а он уже с копыт. Ну, как тут у нас дела?

Я вкратце рассказал и дал им прослушать наше радиоособщение, посланное «Горному эху».

Говорили мы по-английски, чтобы сотрудники обсерватории не чувствовали себя гостями в собственном доме.

Стругацкие и Крат прослушали сообщение дважды.

— Аж протрезвел, — признался Аркадий Натанович. — Перенос сознания от одного человека к другому да ещё и в момент смерти… Пытаюсь вспомнить, читал ли я о чём-то подобном у коллег-фантастов, и не могу.

— «Четыре стихии» Роберта Шекли, — сказал Борис Натанович. — И его же «Обмен разумов».

— Точно! — старший брат хлопнул себя по лбу. — Шекли! Ну конечно, как я мог забыть. Это всё водка, виновата, отшибает память. Не пей водку, Серёжа, мой тебе совет.

— Да я вообще практически не пью, Аркадий Натанович. Мне не нравится состояние опьянения, хотя я могу его купировать. Как и все гарадцы, к слову.

— Как это? — заинтересовался Борис Натанович. — Протрезветь по желанию?

— Ага, — подтвердил я. — И без всякого каспарамида [3]

— Полезная способность, — задумчиво сказал Борис Натанович.

— Не только она, — сказал я. — Поверьте, средний гарадец умеет многое, что обычному человеку покажется фантастикой. Хотя и те, и другие — люди.

— Что-то вроде того, что ты демонстрировал нам в Пулковской обсерватории? — спросил Владимир Алексеевич Крат.

— И многое сверх того.

— Значит, история с клинической смертью мальчика Серёжи Ермолова в городе Кушка была на самом деле совсем другой, — сказал Аркадий Натанович.

— Да, — подтвердил я. — Умер Серёжа Ермолов, а воскрес Кемрар Гели в теле Серёжи Ермолова. Который позже осознал, что он одновременно всё-таки и Серёжа Ермолов.

— Две стихии, — сказал Борис Натанович. — Слитые в одну.

— При этом, заметьте, никакой шизофрении, — сказал Аркадий Натанович. — Ты ведь не чувствуешь раздвоения личности?

— Иногда проскальзывает что-то похожее, — признался я. — Но в целом не критично. Я принял случившееся и просто стал жить дальше. А вы бы что сделали?

— Хороший вопрос! — усмехнулся Аркадий Натанович.

— Не знаю, как насчёт раздвоения личности, — заметил Мэттью Нуччи. — А мне хочется себя ущипнуть и покрепче. Убедиться, что не сплю. Что вы там насчёт русской водки говорили, мистер? — обратился он с Аркадию Натановичу. — Не допили вторую бутылку?

— Мэттью, — смущённо шепнул Эрик Хэнкс и даже пихнул радиоинженера локтем.

— Ерунда, — царственно махнул рукой Аркадий Натанович. — Всё нормально. Я сам хотел предложить. Грех не выпить по чуть-чуть за такое событие. Не каждый день человечество встречается с инопланетянами, а один из них, как выясняется, и вовсе среди нас! К тому же, — он подмигнул, — у меня и третья бутылка есть, непочатая.

Водка сняла напряжение и развязала языки. Весьма кстати оказалась и закуска — маленькие бутерброды из чёрного хлеба и шпрот.

— Как знал, что пригодится, — говорил Аркадий Натанович, точно разливая водку по разномастной посуде. — И водка, и чёрный хлеб, и шпроты. Нет-нет, — остановил он Дрейка, который намеревался пригубить из чашки. — Не так! Русская водка — не виски и не бренди, и пьют её совсем по-другому. Смотрите, показываю. Вот так, одним большим глотком сразу всё, — он выпил, аккуратно взял кусочек чёрного хлеба со шпротиной, занюхал, откусил, прожевал, проглотил. — И сразу же закусить — это важно. Ну, смелее.

Американцы выпили. Занюхали. Закусили. Кто-то закашлялся, но в целом всё прошло удачно, и вскоре на лицах расцвели улыбки, а в глазах появился блеск.

— Скажите, мистер… — обратился Нуччи к старшему Стругацкому.

— Аркадий, — напомнил Аркадий Натанович радиоинженеру. — Можете звать меня Аркадий, Мэттью. Это старое русское имя, но греческого происхождения. Означает — житель Аркадии, область такая в Греции. Или попросту «пастух».

— То есть, ковбой, — кивнул радиоинженер. — Так я и думал. Есть в вас что-то от ковбоя.

Стругацкие засмеялись.

— Спасибо, — сказал Аркадий Натанович. — Такого комплимента я ещё в свой жизни не получал.

— Зовите меня Мэт, — сказал Нуччи.

— Так что ты хотел спросить, Мэт? — спросил Аркадий Натанович, разливая по второй.

— А, да. Мне просто чертовски интересно. Вы, русские, всегда берёте с собой водку, хлеб и консервы?

— Не всегда, но часто, — серьёзно ответил Аркадий Натанович. — Если бы у вас, американцев, хотя бы раз за всю историю случилось что-то похожее на блокаду Ленинграда, ты бы не задавал таких вопросов.

— Что такое блокада Ленинграда? — спросил Нуччи.

— Можно я отвечу? — спросил я.

Старший Стругацкий кивнул.