Чужак в стране чужой

— Мистер Смит, насколько вы знакомы с законами о наследовании?

У Майка были большие трудности с гроканьем земного понятия «собственность», а особенно идей «завещания» и «наследования»; памятуя об этом, в своем ответе он строго придерживался книжного текста — Джубал быстро узнал первую главу трактата Эли[100] «О наследовании и завещании».

Майк начал воспроизводить прочитанное, страницу за страницей, с абсолютной точностью и без всякого выражения, будто профессор на информативной, но нудной лекции; в зале повисла недоуменная тишина, рейтеровский репортер не знал, куда девать глаза.

Мстительный Джубал не вмешивался, пока каждый из присутствующих в зале не узнал о наследственных правах вдовы и вдовца, братьев и сестер единокровных и единоутробных, а также о разделе наследуемого имущества per stirpes и per capita[101] значительно больше, чем ему хотелось бы знать. Но все-таки эту пытку нужно было кончать.

— Хватит, Майк.

— Там еще очень много, — удивился Майк.

— Потом. Есть вопросы на какую-нибудь другую тему?

Репортер лондонской воскресной газеты выскочил с вопросом, близким интересам своих читателей (а потому близким финансовым интересам своего работодателя):

— Мистер Смит, мы уже знаем, что вам нравятся земные девушки. Приходилось вам когда-нибудь целовать девушку?

— Да.

— И вам понравилось?

— Да.

— На что это похоже?

На этот раз Майк ответил почти без промедления.

— Целовать девушек — добродетельность, — объяснил он. — Взращивание близости. Покруче игры в карты.

Гром аплодисментов испугал Майка, но он чувствовал, что ни Джилл, ни Доркас не боятся, а только стараются сдержать это шумное, непонятное выражение всеобщего восторга. Он успокоил свой страх и начал ждать.

От дальнейших вопросов его спасло появление в зале знакомой фигуры.

— Брат мой доктор Махмуд! — вне себя от радости закричал Майк (по-марсиански).

Проталкиваясь к столу, семантик «Чемпиона» улыбался, махал рукой и отвечал на том же самом скрежещущем наречии. Они продолжили свою не понятную никому из окружающих беседу, Майк сыпал словами с пулеметной скоростью, Махмуд — значительно медленнее; закрыв глаза, можно было подумать, что это носорог бодает стальную бочку.

Репортеры на время стихли; звукозаписывающая братия звукозаписывала, а просто пишущая братия просто записывала колоритный эпизод. В конце концов самый нетерпеливый из них не выдержал:

— Доктор Махмуд! А что вы говорите?

— По большей части, — с великолепным оксфордским акцентом ответил семантик, — я говорю ему: «Помедленнее, милый, ну хоть немного помедленнее».

— А что говорит он?

— Все остальное — чисто личные дела, не представляющие для вас никакого интереса. Разнообразные приветствия. Вы же понимаете — встреча старых друзей. — И Махмуд снова перешел на марсианский.

Майк рассказывал своему брату обо всем, происшедшем за время расставания, чтобы грокнуться с ним ближе, — но Майковы понятия о событиях важных были чисто марсианскими, а потому говорил он почти исключительно о новых братьях по воде и неповторимом аромате каждого из них… похожая на ласковую воду Джилл… бездонная глубина Энн… странный, не совсем еще грокнутый факт, что Джубал иногда как яйцо, а иногда как Старик, а он и не то, и не другое. А еще — негрокаемая огромность океана…

Махмуду рассказывать было почти не о чем — в его жизни произошло значительно меньше важных, по марсианским понятиям, событий. Один вакхический эксцесс, которым он совсем не гордился, один долгий день, проведенный в вашингтонской мечети пророка Сулеймана распростершись ниц, причем результаты последнего не были еще грокнуты, так что говорить о них не хотелось. Братьев по воде не прибавилось.

Через некоторое время он остановил Майка и протянул руку Джубалу:

— Вы доктор Харшоу. Валентайн Майкл считает, что представил меня вам, — да, по его правилам, так оно и есть.

Пожимая Махмуду руку, Джубал еще раз окинул его взглядом. Ну прямо что твой английский аристократ, от привычной, непринужденной небрежности дорогого твидового костюма до коротко подстриженных седеющих усов. Спорт, одним словом, и охота. А вот кожа — смуглая, темная, да и гены, сформировавшие этот увесистый крючковатый шнобель, явно пришли из Леванта. Харшоу не любил суррогатов и всегда предпочел бы холодную кукурузную лепешку идеальнейшему синтетическому филе.

Однако Майк явно считает этого типа другом — значит другом ему и быть, пока не продемонстрирует обратного.