Чужак в стране чужой

Смит замялся и надолго умолк, потом медленно произнес:

— Джубал, тут не расстояние. Это не видение, а знание.

— Хм-м-м… посмотрим, верно ли я все грокаю. Расстояние не играет никакой роли. Тебе не нужно даже видеть. Чтобы остановить творящееся зло, тебе достаточно о нем знать, так?

— Почти так, — окончательно смутился Смит. — Ведь я совсем недавно из гнезда. Чтобы знать, мне нужно видеть. Вот Старику — ему глаза не нужны. Старик знает. Он грокает. Он действует. Извини меня, пожалуйста.

— Не понимаю, — проворчал Джубал, — за что ты тут извиняешься. Верховный министр мира уже десять минут назад объявил бы тебя совершенно секретным.

— Прошу прощения?

— Не бери в голову. — Джубал взял со стола тяжелую пепельницу. — Джилл, только не надо в лицо. А ты, Майк, выйди в коридор.

— Джубал… брат мой… не надо, пожалуйста.

— А чего тут такого? Ты же только что прекрасно с этим справился. Я хочу провести еще один эксперимент, и на этот раз глядеть в оба.

— Джубал.

— Да, Джилл?

— Я грокаю, что тревожит Майка.

— Ну так поделись.

— Конечно же, я бросала ящик в полной уверенности, что он тебя не покалечит, но Майка расстроила даже эта притворная попытка, ведь мы — братья по воде. Думаю, в этой ситуации есть что-то до крайности не марсианское. Вот Майкл и не в состоянии разрешить дилемму.

— Вполне возможно, — сурово нахмурился Харшоу, — есть смысл обратиться в комиссию по расследованию антимарсианской деятельности[57].

— Я совсем не шучу.

— И я тоже. Ладно, Джилл, я сделаю по-другому. Вот, сынок, пощупай. — Харшоу вручил пепельницу Майку. — Чувствуешь, какая тяжелая? И какие у нее острые углы.

Смит опасливо взял пепельницу и начал ее разглядывать.

— А сейчас, — продолжил Харшоу, — я подкину ее прямо над своей головой — и не стану уворачиваться.

— Брат мой, — удивленно уставился на него Майк, — ты хочешь развоплотиться?

— Что? Да нет же, конечно нет. Но она сильно расшибет мне голову — если ее не остановишь. Ну — поехали!

Харшоу подбросил пепельницу к самому потолку, не спуская с нее глаз, как футболист, готовящийся отбить мяч головой. Он почти полностью сконцентрировал свое внимание на пепельнице, одновременно готовясь отклониться в последнюю секунду, чтобы уродливая массивная штука не пробила ему череп, и в глубине души цинично радуясь грядущему избавлению от ненавистного, но все же подарка.

Пепельница взлетела почти к самому потолку и остановилась.

Харшоу почувствовал себя человеком, застрявшим в стоп-кадре фильма, и шумно перевел дух, только сейчас сообразив, что дышать перестал.

— Энн, — прохрипел он, не отрывая взгляда от пепельницы. — Что ты видишь?

— Эта пепельница, — бесстрастным голосом начала Энн, — находится приблизительно в пяти дюймах от потолка. И ничто ее там не удерживает. Джубал, — добавила она, — мне кажется, что я это вижу… и если камеры не зафиксируют того же самого, я разорву свою лицензию в клочья.

— М-м-да. Джилл?

— Она парит…

Джубал со вздохом подошел к столу и грузно сел — не отрывая глаз от проклятой пепельницы.

— Майк, а в чем дело? — поинтересовался он. — Почему же она не исчезла?

— Но, Джубал, — голос Смита звучал виновато, — ты же сказал остановить ее, ты не сказал ее исчезнуть. Когда я убрал тот ящик, ты захотел, чтобы он снова был. Я сделал неправильно?

— Вот, значит, как. Нет, все было сделано абсолютно правильно. Никак не могу запомнить, что ты любую просьбу понимаешь буквально.

Харшоу припомнил некоторые ругательства и проклятья, широко употреблявшиеся во времена его молодости, и дал себе страшную клятву ни при каких обстоятельствах не говорить Майклу Валентайну Смиту ничего, похожего на «чтоб ты сдох». Хотя, с другой стороны, интересно, как бы тот поступил, получив указание «чтоб ты скис» или «чеши отсюда»?

— Я очень рад, — сообщил Смит. — Мне очень жаль, что я не мог заставить ящик снова быть. Мне дважды жаль, что я уничтожил пищу. Но тогда я не знал, как еще помочь. Тогда была необходимость. Если я не ошибся, грокая.

— Что? Какая еще пища?

— Он про этих двоих, — торопливо вмешалась Джилл. — Про Берквиста и который с ним был, коп. Ну, вроде как коп. Джонсон.

— А, понимаю, — кивнул Харшоу. В данный момент у него не было ни малейшего желания признаваться в своих совершенно не марсианских представлениях о «пище». — Ты, Майк, не очень убивайся. Они наверняка были невкусные. Все равно это мясо не прошло бы санитарную инспекцию, — добавил он, припомнив закон Федерации, касающийся «длинной свиньи»[58], — его бы обязательно уничтожили, как непригодное к употреблению. Ну и конечно же, тогда была необходимость. По-другому было никак. Ты грокнул положение во всей полноте, и поступил правильно.

— Я очень утешен, — облегченно сказал Майк. — Только Старик может быть уверен, что всегда выбирает правильный путь… а мне еще нужно много учиться и много расти, прежде чем стать Стариком. Джубал? Можно ее переместить? Я устаю.

— Ты хочешь сделать, чтобы пепельница исчезла? Давай.

— Но я не могу.

— Почему это?