Чужак в стране чужой

– Твой муж говорит правильно. Так что заткнись. В тот день, когда на моих часах появятся три цифры, я развоплощусь, хоть в марсианском стиле, хоть каким-либо из грубых дедовских способов. И никто мне не помешает. После матча нужно идти в душевую, это едва ли не лучшая часть игры.

– Я грокаю, ты говоришь верно, – кивнула Джилл. – Насчет лучшей части игры. Но только не рассчитывай, что это будет так уж скоро. Твоя полнота еще не вызрела. На той неделе Алли составила твой гороскоп.

– Гороскоп? Этого еще не хватало! И кто такая Алли? Как она смеет! Покажи мне эту особу! Ей-же-ей, я сдам ее БЧБ.

– Боюсь, не сможешь, – заметил Махмуд, – потому что она участвует в работе над нашим словарем. А что касается «кто такая», это мадам Александра Везант.

– Бекки? – восхитился Джубал. – Так она тоже здесь, в этой психушке?

– Да, Бекки. Мы зовем ее Алли потому, что у нас уже была другая Бекки. И ты не так уж смейся над ее гороскопами, она обладает Прозрением.

– Придумай чего посмешнее. Астрология – чушь собачья, ты и сам прекрасно это знаешь.

– Кто бы спорил. Алли тоже это знает. А большинство астрологов – бездарные жулики. И все равно Алли занимается астрологией с еще большим, чем прежде, рвением, на основе марсианской арифметики и марсианской астрономии – она куда полнее нашей. Это ее приспособа для гроканья. Она могла бы выбрать и что-либо другое – кофейную гущу, или хрустальный шар, или куриные потроха – вспомогательные средства могут быть любыми. Но Майк посоветовал Бекки работать с привычными ей символами. Главное же то, что у нее есть Прозрение.

– Ты о чем, Стинки? Что это за хрень такая – Прозрение?

– Способность грокать бо́льшую часть Вселенной, чем кусочек, непосредственно тебя окружающий. Майк получил ее у марсиан, в процессе многолетнего обучения. Алли – талантливая самоучка, а то, что она использовала в работе бессмысленную астрологическую символику, не имеет ровно никакого значения. Четки тоже лишены всякого смысла – мусульманские четки, конкурентов я не трогаю. – Махмуд достал четки и начал их перебирать. – Если надетая задом наперед шляпа помогает тебе играть в покер, значит помогает, и кому какая разница, что твоя шляпа не обладает волшебными свойствами и грокать не способна?

Джубал взглянул на исламское приспособление и осторожно спросил:

– Так ты что, все еще правоверный? Я-то думал, ты вступил в Майкову церковь.

– И то и другое, – улыбнулся Махмуд, опуская четки в карман.

– Чего? Стинки, они же несовместимы. Или я не грокаю.

– Только при поверхностном рассмотрении; можно считать, что Мириам приняла мою веру, а я – ее. Мы объединились. Я все еще раб Божий, во всем покорный Его воле, – и это не мешает мне говорить: «Ты еси Бог, аз есмь Бог, все, что грокает, есть Бог». Пророк никогда не утверждал, что Он – последний из пророков или что Он сказал все, что можно сказать, – это фанатики начали утверждать, после смерти пророка. Покорность воле Божией не превращает человека в робота, неспособного выбирать, а значит, и грешить. И в Коране этого не сказано. Покорность может включать – и действительно включает – высочайшую ответственность за то, как я и каждый из нас формирует Вселенную. Мы можем превратить ее в райский сад – или разрушить и разграбить. Не я сказал, – улыбнулся Махмуд, – но я повторю: «Богу же все возможно» – за исключением одного невозможного. Бог не может покинуть Себя. Он не может отречься от Своей ответственности за все – Он не может не покоряться Своей собственной воле. Ислам пребудет – Он не может свалить ответственность на кого-либо другого. Она на Нем – на мне – на тебе – на Майке.

– Стинки, – вздохнул Джубал, – теология всегда вгоняла меня в тоску. Где Бекки? Пусть ненадолго бросит свой словарь и бежит сюда. Я не встречался с ней двадцать с чем-то лет, это жуть как долго.

– Увидишь ее, увидишь. Но сейчас она не может оторваться от работы, она диктует. Позволь я тебе объясню, как все происходит. До последнего времени я ежедневно входил в раппорт с Майком – на несколько секунд, хотя казалось, что это полноценная рабочая смена. Затем я сразу же надиктовывал все, что он в меня впихнул, на магнитофон. Другие люди, обученные марсианской фонетике, делали рукописную транскрипцию моих пленок, затем Мириам перепечатывала их записи на специальной пишущей машинке, а кто-нибудь из нас с Майком – лучше Майк, но у него трудно со временем – правил машинопись от руки.