Чужаки

Пацаны, войдя в спальню, недовольно загудели. Простыни были содраны с кроватей, со второго яруса свисали матрасы.

— Муравей, откуда у тебя чиркач? — спросил воспитатель у одного из подростков, схватив его за ухо и показывая на кусочек спичечного коробка.

— Это не мой! Вы мне его подкинули! — закричал пацаненок.

— Ах ты, псина! — Андрей Максимович размахнулся и ударил его по шее.

Подросток упал и, поднимаясь, истошно закричал:

— А-а-а!

— Андрей, не тронь его, у него половина мозгов в гости ушла, он сейчас психовать начнет, — предупредил Крутчин, — или папашей-охотником стращать.

— Менты, собаки вонючие, — захлебываясь слезами, кричал Муравей, — я отцу скажу, он вас всех перестреляет.

— Да вас, щенков, всех душить надо! — и Крутчин ударил Пыхнева.

Тот упал на пол и, поднимаясь, вдруг схватился за живот и застонал.

— Что ты стонешь, придурок? — спросил Крутчин.

— Я иголку... — прошептал Пых.

— Что? — словно не расслышав, протянул Крутчин.

— Я иголку проглотил!

— Что ты мне звездишь! Всем заправлять постели, — прикрикнул он на пацанов.

— Эй, новичок, вали сюда, прописывать будем! — крикнул вошедшему в туалет Денису стоявший у раковины Бесков.

— Я и без прописки впишусь, — отозвался Денис.

— Посмотрим, че ты выберешь, пять или шесть? — злорадно спросил Бес.

Денис задумался, он не знал этого прикола, но знал, что шестерка — это значит быть «шохой».

— Ну, пять, — неуверенно сказал он.

— Нормально, — улыбнулся Бес, — а прописку мы все-таки сделаем. Муравей, на дверь! — приказал он.

Подросток подбежал к двери и плотно прикрыл ее. К Денису подошли Бес, Гатин и Акула. Двое схватили его за руки и наклонили вперед. Бес скрутил мокрое полотенце и, стянув с Дениса трусы, начал стегать им по его заднице. Денис пытался вырваться, но тщетно.

В этот момент от двери отлетел Муравей, и в туалет вошел Тасич. Увидев Беса, прописывающего Дениса, он вырвал у него из рук полотенце.

Тасич, ясноглазый парень с уже пробивающимися усами и песочного цвета волосами, считался в группе сильным, его за это уважали и побаивались. Но больше всего его уважали за справедливость.

— Кончай это! — сказал он Бесу хмуро. — У нас не анархия.

— Юрок, что ты все не в жилу, всех же прописывают, — начал оправдываться Бесков — и всех на приколах ловили.

— Ну ладно, выбирай, ответишь правильно — прописывай, нет — отвалишь. Что, член в щеку или соплю на щеку? Ну?

Бес заморгал глазами, не зная, что ответить.

— Вот так-то, Бес, — улыбнулся Юрка, — а теперь вали, мне ноги надо помыть.

Оставшись с Денисом в туалете, он спросил:

— Тебя на приколе ловили?

— Да, — выдохнул Денис.

— Какой?

— Про пятерку и шестерку.

— Так, ясно. Ну ты, конечно, выбрал пятерку. Эх ты! — разочарованно проговорил Тасич. — Ты вот что, ночью сегодня не спи. Бес хочет тебя запетушить.

Когда Денис вернулся в спальню, он пристально посмотрел на Беса. Тот, встретившись с ним взглядом, злорадно ухмыльнулся. Денис расправил постель и лег спать с одной лишь мыслью: только бы не уснуть. Ночной дежурный Андрей Ильич включил ночник и скомандовал:

— Всем спать!

Он плюхнулся в кресло, стоявшее в коридоре, и, взяв со стола книгу, уткнулся в нее. Перевернув одну страницу, он услышал стук в дверь. Достав ключи, он открыл ее. На пороге стоял Влад.

— Извини, задержался, — запыхавшись, произнес он, — все нормально?

— Да, — кивнул головой Андрей. — Ну, что у тебя с матерью-то?

Влад скинул с плеча сумку и тяжело опустился на банкетку.

— Она пошла на поправку, кризис миновал.

— А что, действительно у нее был рак? — сочувственно спросил Андрей.

— Да, был, но к счастью, метастазов не обнаружили. Хотя, знаешь, она была на краю смерти. Ты же знаешь нашу советскую медицину, и как они лечат. Первую операцию делал заведующий Александр Генрихович с этой, как ее, Ларисой Антоновной. После операции у мамы швы разошлись. Ну, конечно, они говорят, не по их вине. Ну, короче, чушь пороть начали. А потом у нее началось нагноение, и ее опять на операцию. При ее-то астме и больном сердце! Делал операцию какой-то азербайджанец. Сделать-то сделал, но занес инфекцию, и у нее началось воспаление. И все бы это плохо кончилось, если бы не Владислав Петрович, который, вернувшись из отпуска, при обходе реанимации заметил, что состояние мамы стало ухудшаться. И он заставил медсестер срочно сделать промывание.

Влад глубоко вздохнул и закрыл руками лицо. Посидев в задумчивости минуту, он продолжил: