Чужаки

Ерофеич еще что-то говорил, но Серега уже не слушал его. Он шел навстречу непроглядной ночи, не разбирая дороги в темноте, напрямик к шоссейной дороге, которую в Синюхино все называли бетонкой.

То наступая на вывороченные комья земли, то вдруг проваливаясь в колдобины, Серега выходил к автобусной остановке, и редкие огоньки села один за другим потухали где-то справа, едва дотронувшись до невидимого сейчас края леса. У столба, где обычно останавливался автобус, который следовал в райцентр, не было ни души, но Серега почему-то абсолютно не сомневался в том, что автобус вскоре придет. И действительно, не прошло и десяти минут, как вдали сверкнули две светлые точки. Потом они пропали, снова сверкнули и опять пропали и, наконец, вынырнули из темноты не точками уже, а целыми солнцами.

Кроме него в автобусе ехало несколько молодых людей и девушек, по всей видимости студенты, в разрисованных стройотрядовских штормовках и с рюкзаками. Они пытались петь под гитару, но дальше первого куплета у них не шла ни одна песня. Видно было, что петь им не хочется, но раз есть гитара, нужно что-то изображать.

Бесцеремонно оглядев усталые некрасивые лица девушек, Серега решительно потянулся к гитаре.

— Ну-ка, дайте инструмент, друзья туристы, — сказал он наглым, как ему показалось, голосом и сам удивился тому, как легко он заговорил с совершенно незнакомыми ему людьми. — Может, Генделя сбацаем, а?

Никто из студентов даже не улыбнулся. Они смотрели на него настороженно, вроде бы даже враждебно, и молчали. Серега понял, что дал маху, но решил не показывать виду и до конца сыграть роль деревенской шпаны, за которую его, вероятно, принимали.

— Не сечете, так и скажите. Я вам что-нибудь сельскохозяйственное могу исполнить.

— Частушки? — серьезно спросила одна из девушек. — Только если не очень ругательные…

— Можно и не очень. А вы, что же, на филфаке учитесь? — поинтересовался Серега, позабыв о своем намерении покуражиться над студентами.

— Нет, мы строители, — сказал один из ребят. — А до Калинников еще далеко? Мы туда на практику едем.

— Сейчас будет Красновидово, — стал объяснять Серега, — а оттуда три километра влево по хорошей дороге. Может быть, еще и попутка будет из района. Там, то есть в Калинниках, один шофер живет…

Он понял, что ребята вовсе не задаются перед ним. Просто они целый день в дороге, устали наверно, а час поздний и неизвестно, как их встретят там, куда они едут, так что радоваться особенно нечему. А тут еще он со своими дурацкими приколами. Другие бы, может, даже и накостыляли за такие дела, а эти ребята головастые, с пьяным связываться не захотели. Сереге стало стыдно. Он вернул студентам' гитару, отсел в сторонку и не проронил ни слова до самого Красновидова. А когда ребята вышли, его потянуло в сон.

И так сморили Серегу душевная усталость, вино и дорога, что проспал он аж до райцентра, где его и разбудил шофер автобуса.

Сразу со сна Серега никак не мог сообразить, зачем он сюда приехал, а припомнив, поднял воротник пальто, засунул руки поглубже в карманы и знакомыми улицами зашагал к ресторану.

— Тебе чего? — неласково встретила Серегу гардеробщица, осмотрев его запачканные грязью резиновые сапоги. — Местов нет.

— А Клавдия сегодня работает? — спросил Серега.

Пароль подействовал. Гардеробщица с видом царицы, которая жертвует перстень со своей руки, протянула ему мокрую тряпку.

— Пойди оботри обувку, а то нанесешь грязи, а уборщица нажалится дилектору…

Свободных мест в зале оказалось больше чем достаточно. Только за двумя столиками сидели посетители. В углу, на гуляевском излюбленном месте, расположились начальники в галстуках. Начальников, даже и без галстуков, Серега определял по крепким шеям и гладким подбородкам. За другим столиком сидела супружеская пара средних лет. Он в свитере, а она с фиолетовыми волосами. Серега сразу смекнул, что это их «жигуленок» стоит на улице возле ресторана. Они отдыхали культурно, пили фирменный «напиток из сухофруктов» и говорили, наверно, про здешние памятники старины. Впрочем, может быть, они обсуждали и выборы во Франции. Серега над этим особенно не задумывался, а так, — прикинул про себя, по старой шоферской привычке, на всякий случай, чтобы знать, кто может невзначай выскочить под колеса.

Сейчас его больше всего занимала собственная персона, а точнее, решение перестать врать себе и людям и жить так, как он заслуживает. Что ни говори, а где-то внутри все-таки шевелилось беспокойство, вроде того, какое причиняют новые ботинки, пусть самые что ни на» есть подходящие, но еще не разношенные.

Он выбрал Клавдию. То есть эта женщина должна была стать по его замыслу чем-то вроде камня на шею для человека, смертельно уставшего плыть в безбрежном океане и потерявшего всякую надежду на спасение. Но Клавдия не спешила его утешать. Она сперва подошла к начальникам, поулыбалась им как положено, потом получила деньги с «туристов» и только тогда обратилась к Сереге. Однако она то ли не признала его, то ли по какой-то причине сделала вид, что не узнает. Только сказала, как будто прочитала накладную: