Чужбина

— Тогда вот тебе еще сумма. Не роскошествуй, к тому же им нельзя привлекать внимания подручных бая, лучше будет, если ее приобретете либо в Бухаре, либо в Самарканде. Она к тому же вскоре понадобится бойцам.

— Так и сделаем, не беспокойтесь.

— Иркин, меня надо доставить на комбинат, а Саид пусть займется остальными делами.

Через сорок минут он входил в номер Соломона Наумовича. Там шла жаркая дискуссия между психологом и главным переговорщиком.

— Ты, Прокопий, не ту линию гнешь, что какую-то волну, бьющуюся о берег и разбивающую его, избрал. Ну, прямо как в самурайских новеллах. Пойми же, ему надо поскорее сбыть этот комбинат, который у него вот-вот совсем отберет либо бай, либо детки царька этой страны. Что разве не ясно? Он же отлично понимает — ему нечем защититься! Проснись, Прокопий, оглянись! Этот бай уже его «пообкарнал» как какую-то репку. Ему бы поскорее получить хоть какие-нибудь деньги, да к себе на свою историческую Родину, к своим деткам, да к больной жене. Он уже сумел скопить себе на черный день. Тебе же Соломон рассказывал, как он стремится убраться отсюда, из этого беспорядка. Тут другой метод должен быть, не метод какой-то волны, а принцип копра — бить неумолимо в точку, загоняя все глубже и глубже. Мне вообще кажется, Прокопий, не тебе бы этим делом нужно заниматься, а тому молодцу, с жестким взглядом, сильной рукой, которому и придется хозяйствовать на этом комбинате. Поверь мне, как психологу, этот умеет защищаться, давать отпор, а уж с Ошером справится, объяснит, что к чему. Вы только подскажите ему те места, в которые надо бить, он и вобьет!

— Эх, Арсений, хоть ты и психолог, да и неплохой, а вот тут ни хрена не понял. Тебе же Соломон объяснил ситуацию. Ошер Мендлович жизнь, здоровье положил за этот комбинат. Он его, можно сказать, как дитё малое выстрадал, из ничего создал, сколько трудностей преодолел, наладил производство, всё сделал, чтобы этот гигант местного масштаба заработал. Да ему этот комбинат дороже его детей, он — его истинное дитя! И кому он достанется, в какие руки попадет для него очень важно, может быть, даже дороже конечной суммы. Можешь, ты, наконец, это понять? Он не прощелыга какой-то, сумевший оттяпать у разорившегося государства дорогую собственность и старающийся «сбагрить» ее подороже! Ему будущее этого комбината дорого! Вот и надо убедить Ошера Мендловича в том, что хозяином будет уважаемый, достойный молодец и, как ты только заявил, умеющий постоять за себя и за комбинат, дать по рукам, если потребуется А насчет копра, то тут мы не противоречим, только он может быть применён тогда, и только тогда, когда экономически ему все будет ясно, раскрыто. Вот когда пойдет речь о кадрах, инфраструктуре и о «социалке», то пусть Карим Юсуфович и проявит себя, свою «стальную волю и хватку» и этот метод копра. Но только после того, как мы все разъясним и убедим. И тут, Арсений, кулаками махать не надо, нельзя. Следует бить фактами, логикой и тем искусством торговли, которое выработано за тысячелетия до нас с тобой, и в котором я и Соломон, Слава Богу, неплохо разбираемся.

— Ох, Прокопий, несет тебя куда-то не туда, всё торгашеский шедевр очередной хочешь создать, а ведь условия-то сильно изменились, оглянись вокруг! За этим торгашом-хозяином, чья морда торчит? Чье мурло высматривает? Вот то-то и оно! А эти хари из него давно твои сопли выбили.

Увидев вошедшего Карима, он шагнул к нему, по обыкновению размахнулся, чтобы хлопнуть по плечу, но, видимо вспомнив, как он превратился в соляной столб, нелепо помахал рукой:

— А вот и сам будущий хозяин явился. Вот пусть и рассудит нас. Как лучше поступить ему: по твоей «волне, разрушающей берег», или по-моему, по «копру»?

Карим, успевший прослушать конец перепалки, усмехнулся, покачал головой:

— Думаю — вы оба правы! Правильно сказал Прокопий Порфирьевич: в этих переговорах намечаются два этапа, хоть и не тесно связанных, но ведущих к единой цели. И каждый этап должен вестись по своему сценарию. Первый — он принципиально сформулирован Соломоном Наумовичем, а вот во втором — придется мне поработать. Я думаю, так и надо поступить.

Прокопий Порфирьевич суетливо заходил по комнате, потирая руки:

— Правильно, молодой человек. Всё правильно Вы поняли. Я так полагаю, мне уже Соломон Наумович рассказывал, у Вас уже была предварительная схватка с Ошером Мендловичем и, похоже, Вы даже нашли соединяющие вас струнки. Вот подумайте на досуге, у Вас еще целая ночь, как их получше настроить, а уж мы подумаем, как нам лучше обработать хозяина.

Психолог снова размахнулся, чтобы стукнуть Карима по плечу, но вновь, в последний момент спохватился, опять замахал рукой.

— Ты вот что, молодец… Говори, но посматривай почаще на меня, мою мимику. Запомни, как надо будет тебе реагировать, когда я вот так сделаю, вот так, так и так. Видишь ли, с тобой в паре будет работать неплохой, очень неплохой психолог и он легко прочитывает реакцию этого хозяйчика на все твои посулы, убеждения и требования. Вот на это и ориентируйся. А уж дальше моя забота — понял?

Карим усмехнулся: