Чуждый зной

Локомотив, издавая гудки, по крутой спирали спускался к ранчо Джерека - типичному зданию 19-го столетия из пенистой пластмассы, крытому черепицей. Каждый угол веранды поддерживали деревянные индусы почти в сорок футов высотой. Все они имели бороды из настоящих волос, и у каждого в тюрбане переливалась чудесная жемчужина двенадцати дюймов в диаметре. Индусы были единственной экстравагантной деталью в остальном простого здания.

Локомотив приземлился на лужайке, и Джерек, чей интерес к древнему миру не иссякал уже почти два года, протянул руку, чтобы помочь выйти Железной Орхидее. Мгновение она колебалась, словно пытаясь вспомнить, что должна делать, затем, ухватившись за его руку, спрыгнула на землю с криком:

- Брависсимо!

Вместе они направились к веранде, изучая окружающий ландшафт, выдержанный в том же стиле, что и дом. В небе пылал закат, бросающий пурпурные блики на склоны холмов, увенчанных черными силуэтами сосен. В другую сторону тянулась низина, служащая пастбищем для стада бизонов. Через каждые несколько дней из хитроумно замаскированного отверстия в земле появлялась группа механических всадников, которые с воплями скакали кругами вокруг бизонов, выпуская в воздух тучи стрел, прежде чем набросить на животное лассо и заклеймить его. Бизоны, специально выращенные в собственном генетическом банке Джерека, казалось, не обращали внимания на атаку, вопреки заложенному в них инстинкту. Всадники же были изготовлены в механической мастерской, потому что Джереку не нравилось выращивать людей. (Кто захочет быть обвиненным в плохих манерах, когда придет время распылять созданное?)

- Прекрасный закат, - отметила мать, давно уже не бывавшая здесь. Солнце действительно было таким огромным в те дни?

- Больше, - сказал он, - судя по всем данным. Я, скорее, даже уменьшил его.

Она коснулась его руки.

- Ты всегда был склонен к самоограничению. Мне это нравится.

- Благодарю.

Они поднялись по белой витой лестнице на веранду, вдыхая восхитительный аромат магнолий, усыпанных крупными цветками. Пройдя через веранду, Джерек нажал на рычаг, и двери распахнулись перед ними, пропуская в гостиную, занимавшую весь этаж. Остальные восемь этажей были отданы под кухню, спальни, кладовые. Железная Орхидея задержалась около сложной кружевной конструкции, которую Джерек воспроизвел по старой голограмме. Выполненная в стали и хроме, она походила на огромное яйцо, конец которого достигал потолка.

- Что это, источник моей жизни? - спросила она.

- Космический корабль, - объяснил Джерек. - Они все время пытались летать к Луне или отражали нашествие с Марса - не знаю, правда, успешно ли, но в те времена не существовало марсиан. Некоторые из писателей были склонны приукрашивать свои повести, без сомнения, чтобы развлечь современников.

- О! Что могло заставить их делать это? В космос! - Она содрогнулась.

Люди потеряли желание покидать Землю столетия назад. Конечно, космические путешественники время от времени посещали планету, но чаще всего они оказывались скучными ребятами, которые мало что могли предложить в плане развлечений. Их обычно не задерживали долго, разве только кому-то приходила в голову фантазия оставить их в своей коллекции.

Джерек не испытывал желания путешествовать во Времени, после того как однажды очень ненадолго посетил свое любимое девятнадцатое столетие и, подобно большинству людей, обнаружил, что реальность, скорее, разочаровывает. Куда интереснее заниматься воспроизведением определенных периодов и разнообразных местностей - так, чтобы ничто не могло испортить фантазию или волнение открытия, когда обнаруживаешь какую-нибудь новую частицу информации и добавляешь ее к текстуре воспроизведенного.

Вошел механический слуга и поклонился. Железная Орхидея протянула ему свою одежду, как научил ее Джерек (еще один обычай старого времени), и направилась к фикусовому дереву, чтобы растянуться под ним.

Джереку приятно было видеть, что у нее снова появились груди и, таким образом, она не противоречит окружению. Все соответствовало временному периоду, даже слуга, облаченный в длинное свободное пальто, кожаные ковбойские штаны, из-под которых торчали грубые башмаки, на голове котелок, а в зубах несколько пенковых трубок. По знаку хозяина он удалился.

Джерек сел рядом с Железной Орхидеей, прислонившись спиной к дереву.

- А теперь, милая Орхидея, расскажи, чем ты занимаешься?

Ее глаза заблестели.

- Я делаю детей, дорогой. Сотнями. - Она хихикнула. - В основном ангелочков. И, представь, не могу остановиться. Я построила для них маленький вольер, сделала трубы и арфы и сочинила сладчайшую музыку. И они исполняют ее!

- Хотелось бы послушать!

- Какая жалость!

Она искренне расстроилась, потому что не подумала о нем, своем любимце, единственном настоящем сыне, и объяснила:

- Видишь ли, я это забросила. Сейчас я делаю микроскопы. И сады, конечно, куда нужно ходить с ними. И крошечных зверей. Но как только я снова сделаю херувимов, ты их непременно услышишь.

- Если я буду добродетельным... - начал он высокопарно.