Чуждый зной

- А, теперь я начинаю понимать значение этого слова: если имеешь желание сделать что-нибудь, то делаешь наоборот. Например, хочешь быть мужчиной - следовательно, становишься женщиной. Желаешь полететь куда-нибудь - отправляешься под землю. И тому подобное. Да, это великолепно. Ты создашь моду, попомни мои слова. Через месяц, кровь от моей крови, все будут добродетельными... А что мы будем делать потом? Есть что-нибудь еще? Скажи мне!

- Да. Мы можем быть "злыми", или "скромными", или "ленивыми", или "бедными", или... о, забыл... "достойными". Имеются сотни таких слов.

- И ты расскажешь нам, как стать такими?

- Ну... - Он нахмурился. - Мне еще не все ясно, требуется уточнить, что под ними подразумевается. Но к тому времени, когда понадобится, я уже буду знать много больше.

- Мы все будем тебе благодарны. Я помню, как ты познакомил нас с Лунными Каннибалами. И с Плаванием. И... как это... с Флагами.

- Мне понравились флаги, - сказал Джерек.

- Особенно когда миледи Шарлотина сделала этот восхитительный флаг, накрывший все западное полушарие. Металлическая ткань толщиной с крыло муравья! Помнишь, как мы смеялись, когда он упал на нас?

- О да!

Она захлопала в ладоши.

- Потом Лорд Джеггед построил флаг-мачту, чтобы замочить дождем каждого, даже Монгрова. А Монгров закопался в подземный Ад, с дьяволами и всем прочим из книги, принесенной с собой путешественником во Времени, и поджег "Бункер-2" Булио Гиммлера, оказавшийся совсем рядом, и Булио так рассердился, что стал закидывать атомными бомбами Ад Монгрова, не подозревая, что обеспечивает Монгрова теплом, которое тому необходимо.

Они смеялись от всей души.

- Неужели это было триста лет назад? - Джерек ностальгически вздохнул и, сорвав лист с фикуса, принялся задумчиво жевать его. На загорелый подбородок стекал голубой сок. - Я иногда думаю, - продолжал он, - что не знаю лучшей последовательности событий, чем тогда, когда все, кажется, осуществлялось само собой, одна вещь естественно приводила к другой. Ад Монгрова, если ты знаешь, уничтожил весь мой зверинец, кроме одного существа, которое сбежало и сломало большинство его дьяволов. Все остальные в моем зверинце погибли. Фактически из-за Гиммлера. Или из-за миледи Шарлотины. Кто может сказать?

Джерек отбросил в сторону лист и, помолчав, добавил:

- Странно... С тех пор я не завожу зверинца. А ведь почти все имеют какой-нибудь зверинец, даже ты, Железная Орхидея.

- Мой так мал! По сравнению со зверинцем Вечной Содержанки, конечно.

- Разве? У тебя три Наполеона, у нее же ни одного.

- Верно, но если честно, то я не уверена, что хотя бы один из них подлинный.

- Трудно сказать, - согласился он.

- Зато она имеет абсолютно подлинного Аттилу-хана. Сколько она нервничала, пока не совершила этот обмен. Но Аттила такой скучный...

- Наверно, ты именно поэтому перестала собирать коллекцию, улыбнулся Джерек. - Подлинники зачастую менее интересны, чем подделки.

- Так оно и бывает, плод моего лона.

Последние слова не следовало понимать буквально. В действительности, как знал Джерек, в момент его рождения мать представляла собой разновидность мужского антропоида и совсем забыла про него. Случайно, месяцев шесть спустя, она обнаружила инкубатор в созданных ею джунглях. Все это время, с самого момента рождения, инкубатор заботился о мальчике, тот был здоров, и мать сохранила его, за что Джерек был ей благодарен. В те времена рождалось так мало настоящих человеческих существ.

Возможно, именно потому, что был естественно рожденным ребенком, он чувствовал такой интерес к прошлому. Многие из путешественников во Времени, даже некоторые космические путешественники, тоже когда-то были детьми.

Он хорошо ладил с людьми, жившими вне зверинцев и принявшими обычаи своего общества.

Переч Трало, например, который правил миром в 30-м столетии просто потому, что являлся последним человеком, появившимся на свет из чрева настоящей женщины, был превосходным, остроумным компаньоном. И Клер Кирато, певица из 500-го столетия, - особый случай, так как благодаря какому-то эксперименту над ее матерью она тоже вошла в жизнь ребенком. Младенцы, дети, подростки... все!

Это был опыт, о котором он не жалел. О любом опыте не стоит жалеть. Он был любимцем всех друзей матери, потому что, непрестанно меняясь до самого повзросления, всегда был новым для них. Они с восхищением наблюдали, как он растет. Каждый завидовал ему, каждый завидовал Железной Орхидее, хотя та, спустя некоторое время порядком утомившись от Джерека, удалилась жить в горы.

Да, каждый завидовал ему, кроме Монгрова (который, однако, никогда бы в этом не признался) и Вертера де Гете, который был искусственно создан младенцем. Вертер, являясь продуктом эксперимента, не очень радовался сам себе и, хотя у него больше и не было шести рук, все еще испытывал отвращение к тому, как менялось его тело, никогда не имевшее одинаковых членов или той же самой головы на следующий день.