Чужестранец в землях загадок

В караване были ровно две драгоценные лошади, которых Низария назвала аленсийской породой, две кобылы, доставшихся Заальбагу не самым честным путём. Но двух было достаточно для двух всадников. Аленсийские лошади не только обгоняли обычных, но и были почти неутомимы. Никто из бодрствовавших караванщиков не посмел остановить Низарию, с её скверным характером, до того, как пара дала шпоры лошадям и была такова. Сторожившие лагерь со всех сторон волки кинулись было в погоню. При лунном свете Оррик видел минимум с полдюжины четвероногих теней, пытающихся сомкнуться с двух сторон. Но аленсийские лошади и вправду были настоящим сокровищем — Оррику сразу стало ясно, что они прорвутся.

— У нас вышло! — во мгле Оррик не мог толком увидеть выражения лица Низарии, но ему показалось, что зубы женщины блеснули в оскале, сделавшем бы честь любой волчице.

Он вздохнул и безо всякого дальнейшего предупреждения ударил своим копьём в бок жемчужной лошади, на которой скакала Низария. Как бы ни была хороша аленсийская порода, дваждырождёнными среди коней эти лошади явно не были — кобыла успела только заржать от внезапной боли, прежде чем её ноги подломились, отправив наездницу в полёт через холку.

Оррик вздохнул ещё раз. Лошадь было искренне жаль, да и копьё, оставшееся между её рёбер, Оррику нравилось. Но не было никакой гарантии, что даже внезапная атака сразу лишит Низарию способности драться или выбьет её из седла.

— Ублюдок! — взвыла позади Низария. — Чтоб с тебя кожу содрали!

Оррик оглянулся лишь однажды:

— Предавшая однажды, предаст ещё! Это тебе за Танмира! Постарайся, чтобы волки тобой отравились!

Низария может ещё послала бы ему вслед ещё пару проклятий, но как раз в этот момент самый быстрый из волков прыгнул на неё.

* * *

Одна вещь реально пугала Оррика — ночью лошадь могла запросто сломать себе ногу. Поэтому, как только ему показалось, что даже наиболее упорные четвероногие преследователи остались далеко позади, он поехал дальше шагом, хотя при этом постоянно озирался и прислушивался к каждому шороху. Рассвет позволил ему успокоиться и потратить немного времени на то, чтобы разложить в голове всё по полочкам.

Он сразу после Города Неувядающих Тюльпанов подозревал, что Заальбаг и Ранах вообще не собирались вести караван обратно на свой родной запад. Теперь сомневаться в этом не приходилось. Око чародея, видящий камень, волшебный хрустальный шар из легенд… Оррик не вполне представлял, как вообще можно получить «настоящую цену» за подобную вещь, по сравнению с которой алмаз такого же размера был дешёвкой, но и её бесценок легко мог стать целым состоянием. Плюс простые товары… да, теоретически главный караванщик и командир охраны вполне могли уйти на покой богачами после этого похода. Особенно если не делить деньги со всякими там степняками и сторонними дваждырождёнными. А Низария… Может она и была воровкой, укравшей шар у прежнего хозяина и решившей, что в одиночку не получится добраться до страны, где его могут купить, не опасаясь гнева этого самого хозяина? Оррик не знал. Вот в чём он был убеждён, так это в том, что троица перессорилась друг с другом уже когда их план почти подошёл к концу, оставалось лишь избавиться от последнего чужака без лишних рисков. Если бы Низария задумывала предать своих изначальных партнёров с самого начала, она бы, наверное, продемонстрировала Танмиру большую благосклонность. И уж конечно не стала бы добивать его.

Хотя кто знает. Вполне возможно, что и не было никакой ссоры, раз Заальбаг с Ранахом никак не ожидали, что яд окажется в кубках у них, а не у Оррика. Может быть, Низария с самого начала надеялась избавиться от вообще всех прочих дваждырождённых, чтобы оставить сокровище себе одной. Безумный риск, но Оррику случалось видеть, как алчность подталкивала людей к самым безумным поступкам, и речь тогда шла о куда менее ценных вещах, чем хрустальный шар.

Хрустальный шар… Оррик задумался. Не о том, стоит ли вернуться и поискать сумку, оставшуюся с Низарией, а о том, что с ним могут сделать волки. Ну, за забавную, весело катящуюся игрушку-то он им сойдёт?

* * *

Так уж вышло, что в этот самый момент один из волков действительно принюхивался к хрустальному шару, выкатившемуся во время боя из разодранной сумки. Но не потому, что тот казался забавной игрушкой. Волк был молод, но с рождения отличался острым чутьём на то, что образованные люди назвали бы «сверхъестественным», волки же называли словом, ближайшим эквивалентом которого в Общем было «непонятное». Другие волки почитали его странным и побаивались больше, чем требовали его стать и сила, но уважали его способность вынюхивать опасности, лишённые всякого запаха для остальных.