Чужестранец

— И что ж ты выбрал? — спросил Мирко, догадываясь уже об ответе. — Отыскал жар-цвет?

— Нет, Мирко Вилкович, — покачал головой старик и развел руками. — Не угадал ты. Думал и я цветок волшебный отыскать, да в лугах милее оказалось, пусть и земные они, а не в небесном острову. Да и надо ли жар-цвет отыскивать, коли свет его и так во всем горит?

— Да ведь тогда ты разом все имена бы узнал и все на свете как надо исправил! — удивился Мирко. — Или разве тебе не по силам поиски такие?

— Нет, Мирко, не надо мне белый свет под себя переделывать, — спокойно и мудро отвечал колдун. — Я и от бусины твоей откажусь, хоть ты мне ее в самый добрый праздник в подарок принесешь. Не в том моя сила нужна. Я — хранитель да собиратель. А жар-цвет многие искали и сейчас ищут. Да и ты не этим ли занят? Только мыслю, один жар-цвет не больно много даст. Тот только славен будет, кто одно с другим соединить сможет: и жар-цвет в ладони поутру принесет, и любую травинку самой темной ночью припомнит.

— Да разве по силам такое человеку, разве успеть? — изумился Мирко.

— Кто знает, — молвил колдун. — Может, и не успеть. Может, и богу не всякому успеть, а может, и вовсе никому. Кто бы ни был он, великая любовь ко всему в нем жить должна, тогда только… — Старик замолчал. — Больше ничего тебе не скажу, Мирко. Я и сам не все верно знаю, о чем ныне с тобой говорю. Разве можно ответить истинно, кто ты есть? Наоборот, сам у всех об этом всю жизнь спрашиваешь. Коли дают ответ — вот и радуйся. А теперь тебе идти пора. Гляди, Белый твой уж на месте пляшет. Ишь, не терпится!

— Спасибо тебе, дядя Реклознатец! — Мирко в пояс поклонился старику. — И за науку твою, и за свет, и за тепло сердечное. Неправда, что нет тепла от знаний твоих.

— И тебе спасибо, Мирко, что выслушал все, за любопытство твое спасибо. Ты, коли захочешь, даже если и нет у тебя ничего сейчас, только захочешь — и любая нелепость сбудется, потому что сам до того доходишь, чего тебе хотеть, а не других слушаешь. А что до знаний моих, то не прав ты здесь, Мирко Вилкович. Нет в них тепла никакого. Они даже не солнце зимнее — то все же греет немного. Они что сполохи над Снежным Полем: яркие, светлые, да холодные. И много тебе еще от того холода и жарким летом мерзнуть доведется, — грустно и ясно прорек колдун. — Но не буду тебя прежде времени огорчать. Мыслю, до того еще немало у тебя горячего времени будет. А теперь уж пошли. Паромщики заждались. — И он, не дожидаясь больше ответов, первым шагнул на тропку, сбегавшую к бане и затону.

Ворон тут же снялся с желоба и последовал за колдуном, то обгоняя человека, то возвращаясь и кружась над ним.

Мирко задержался и оглянулся последний раз на этот дом, на могучий дуб и его белую неотрывную спутницу.

«И почему колдун не „у дуба" место назвал, не островом, а „у дубовых ягод"? — подумалось Мирко. — Или он себя как дубовые ягоды понимает: жар-цвета не ищу, сам со светом не тягаюсь, а только собираю да сохраняю от других?»

Но раздумывать было уже некогда. Мирко успел еще погладить белую тихую козу, потрепать по мягкой, нагретой солнцем шкурке вылезшего погреться на порог кота и поспешил вслед за Реклознатцем. Кони, обрадованные дорогой, бодро зацокали за ним, и Пори радостным ворчанием приветствовал замысел хозяина. А Мирко меж тем с грустью оставлял волшебный остров, волшебную поляну и волшебный колодец. Что б там ни говорил старик, а колдовство здесь жило — самое настоящее.

Картина, открывшаяся Мирко, когда он вышел из леска на песчаный берег, была удивительна: колдун стоял у самой кромки воды и говорил что-то на непонятном басовитом и очень каком-то основательном, делово звучащем языке. Вкруг него двойным кольцом расселись без малого десятков пять небольших мохнатых зверей с огромными плоскими хвостами, двумя длиннющими зубищами в верхней челюсти и такими же в нижней, блестящими умными черными глазами, широкой и плоской головой с маленькими ушками. Это, конечно, были бобры, великие речные строители. Но на такой быстрой и довольно широкой реке и в таком числе Мирко видел бобров впервые. Звери сидели на пятипалых когтистых задних лапах, опираясь на свои удивительные хвосты, а передние держали аккуратно перед собой, вытянув мордочки и внимая колдуну. У берега слегка покачивался на спокойной воде большой плот, сработанный из мягкого дерева — тополя. По бокам плота были устроены деревянные дуги наподобие части конской упряжи — две с одной стороны, одна с другой.

— А вот и Мирко Вилкович, — указал бобрам на мякшу колдун. И хотя слова эти были произнесены на вполне человеческом языке, бобры как один повернули головы туда, куда была направлена рука колдуна. — Доставай-ка, Мирко, хомуты. Пускай кони потрудятся, бобрам помогут. А они коням, — добавил колдун.