Чужестранка

Эмма с Чадом, и они счастливы друг с другом. Они и не заметят, если Пейдж исчезнет из отеля на несколько часов.

— Да, — выдохнула она, прежде чем смогла изменить свое решение. — Я с вами поужинаю.

— Спасибо, — сказал Алексей, поднялся и взял ее за руку.

Он бросил на столик несколько банкнотов, хотя она ничего не заказала, и потянул ее к выходу.

— Подождите, мне нужно взять пальто, — промолвила она, идя за ним следом.

— Я куплю тебе пальто, — ответил он.

— Я не позволю вам этого сделать.

— Еще как позволишь.

Он потащил ее в один из магазинов в холле отеля, выбрал длинное белое пальто из тончайшего кашемира и заставил его надеть, пока продавщица восторженно ахала и охала.

— Алексей!

— Тихо, Пейдж.

Затем он выбрал для нее меховую шапку, белоснежный шарф и точно такие же перчатки. Расплатившись за покупки, он повел Пейдж к черному лимузину.

— Я хочу за все заплатить, — сказала она, когда автомобиль тронулся с места.

— Я не возьму твоих денег. Считай, что это подарок.

— Я настаиваю, Алексей! — Она скрестила руки на груди и уставилась на него.

— Очень хорошо, — непринужденно сказал он. — Мы составим график выплат. Сто американских долларов в месяц на ближайшие шестьдесят месяцев…

Пейдж моргнула:

— Шесть тысяч долларов? Ты потратил шесть тысяч долларов?

Он протянул руку и пальцем приподнял ее подбородок. Она сомкнула губы, поняв, что от удивления открыла рот.

— Да, но ведь тебе было нужно пальто.

Она попыталась снять пальто, но он ее остановил.

— Не глупи, Пейдж. Мне приятно сделать тебе подарок.

Она отвернулась, ее глаза наполнились слезами. Она не помнила, когда в последний раз получала подарки. Мать частенько баловала дочерей различными безделушками, но, когда она заболела, все деньги пошли на ее лечение.

— Я верну тебе одежду, когда мы вернемся в отель.

Алексей выругался.

— Очень хорошо, — сказал он с каменным лицом. — Делай что хочешь, Пейдж Барнс.

И теперь она почувствовала себя неблагодарной. Она задела его чувства, и это ее взволновало. Пейдж дотронулась до его рукава:

— Спасибо за пальто, Алексей. Так мило с твоей стороны.

Он повернулся и посмотрел на нее, нахмурившись:

— Я тебя не понимаю, Пейдж.

Она вздохнула.

— Я не уверена, что сама себя понимаю, — промолвила она, неуверенно улыбаясь. — Но сожалею, что была груба.

Он махнул рукой:

— И я прошу прощения, если заставил тебя чувствовать неудобство. Я не нарочно.

Пейдж опустила глаза и сцепила пальцы на коленях.

— Должна признаться, мне не по себе оттого, что я еду с тобой, — сказала она. — Я не хочу создавать проблем.

— Не будет никаких проблем.

— Если бы я была твоим сотрудником и ты увидел бы меня с Чадом, ты рассердился бы?

— Честно? Да. Но, — промолвил он прежде, чем она смогла вставить слово, — я бы тебя не уволил. Гораздо лучше держать тебя при себе.

Она нахмурилась:

— Почему?

Он наклонился к ней, словно желая открыть ей тайну:

— Потому что ты, вероятно, знаешь информацию, которая ценна для моих врагов.

У нее засосало под ложечкой.

— Ошибаешься, — сказала она тихо. — Я ничего не знаю. И даже если бы знала, не сказала бы тебе. Если ты связался со мной только из-за этого, ты напрасно тратишь время.

Алексей улыбнулся, и у нее потеплело на душе.

— Ты похожа на тигренка, Пейдж. Вот почему ты мне нравишься. Ты предана Чаду, хотя он сильно тебя обидел.

Она снова сцепила пальцы на коленях:

— Я не обиделась, а просто удивилась. И я заботилась о своей сестре.

— Твоя сестра достаточно взрослая и может сама о себе позаботиться, тебе не кажется?

Пейдж нахмурилась. Он ее не понимал, а она не могла ничего ему объяснить.

— Это не довод. Я чувствую, что ответственна за нее, я люблю ее. И никому не позволю причинить ей боль.

— Конечно, любишь, — сказал он. — Но не несешь за нее ответственность.

— Ты ничего о нас не знаешь, — возразила она. — Тебе легко говорить. Но ты не побывал на моем месте и не поймешь, что я чувствую.

Он взял ее за руку и стал поглаживать ее ладонь:

— Я не говорю тебе, что ты должна чувствовать. Но в двадцать один год человек способен принимать самостоятельные решения. Ты не несешь ответственности за ее поступки.

Она глубоко вздохнула:

— Знаю. Но не могу перестать беспокоиться о ней только потому, что она стала взрослой. Я вырастила Эмму. В некотором смысле она мне как ребенок.

Пейдж подумала о том, что никогда никому об этом не говорила. Ее шокировало то, что она разоткровенничалась с человеком, которого едва знала.

— Ах, Пейдж, теперь все становится понятно.

— Что тебе понятно? — От его поглаживаний она совсем размякла.

— Почему ты чувствуешь себя настолько ответственной, почему пожертвовала бы ради нее собственным счастьем.

— Я этого не говорила. Для того чтобы Эмма была счастливой, мне не нужно становиться несчастной.

Он посмотрел на нее понимающим взором:

— Ты, вероятно, была очень молода, когда тебе пришлось заменить ей мать.

— Мне едва исполнилось восемнадцать, — сказала она.

— Тебе было трудно, да?

Пейдж вздохнула. Зачем она ему об этом рассказывает?

— Конечно. Я была еще очень юной и не всегда знала, что делать. У меня не все получалось правильно.